§ 12. Черви

Ложноконская пиявка.— Aulastoma gulo Moq. Tand. (рис. 12.1)

Пиявки, вселяющие во многих отвращение, тем не менее представляют собой одних из самых любопытных животных. Рассмотрим сначала чаще всего встречающуюся у нас ложноконскую пиявку.

Тело ее на спине черно-оливково-зеленое с шестью параллельными ржавчинно-буро-красными продольными полосами, покрытыми множеством черных точек и пятен. Живот зеленовато-желтоватый с черными туманными пятнами. Край тела желтый. Тело продолговатое, сверху немного выпуклое, а со стороны живота плоское. Оно состоит из 95 колец, связанных друг с другом весьма тонкой кожицей. Голова не отделена от остального тела. Первые четыре кольца головы образуют ложкообразную губу, служащую, с одной стороны, органом осязания, а с другой — присоской. Рот снабжен многочисленными зубами (около 60), но они чрезвычайно тупы, так что с трудом прокусывают кожу. Глаза, в количестве 10, расположены на первых трех, затем на пятом и восьмом кольцах тела и имеют вид черных блестящих точек.

Задний конец тела образует серповидную плоскость — ногу, отделенную от остального тела ясно видимой перетяжкой. Нога эта крепко присасывается и дает возможность остальному телу свободно вращаться во все стороны. Когда пиявка желает ползти вперед, то она присасывается сначала ртом, потом продвигает все тело так, чтобы нога встала рядом с головой, и присасывается ею как можно крепче; затем, утвердившись ногой, она поднимает голову, вытягивает тело как можно больше и снова присасывается ртом, а затем, присосавшись, притягивает опять тело, присасывается ногой и т.д. Таким образом происходит передвижение пиявки на земле. В воде она плывет гораздо легче, извиваясь лишь телом.

Самое интересное для любителя в жизни пиявки — это кладка ею яиц и постройка для них коконов. Приготавливаясь к этому важному акту, пиявка уже ранней весной начинает искать подходящее местечко и выбирает его обычно выше уровня воды во влажной, рыхлой земле, которую пробуравливает во все стороны ходами. В таком месте она проводит до июня месяца, а в конце июня приступает к постройке своего кокона, имеющего вид, как это представлено на нашем рисунке (рис. 12.1), величину и форму желудя. Кокон этот она делает из выделяемой ею ртом зеленой, тягучей жидкости. Сделав кокон, она пролезает внутрь его и откладывает от 10 до 16 едва видимых невооруженным глазом яичек; в то же время своим свободным передним концом наводит на кокон белую слюноподобную пену, от которой он достигает величины небольшого куриного яйца. Затем она вытягивает тело из кокона, заделывает образовавшееся отверстие и, обессилевшая, ложится возле. Между тем покрывающая кокон пена подсыхает и он становится такой же величины, как и прежде, и только принимает губчатый вид. Такие слизистые коконы можно часто встретить на берегах водоемов.

Молодые пиявки выходят через два, три или даже четыре месяца. Пиявки эти нитеобразны, прозрачны, но совершенно похожи на взрослых. Они растут очень медленно и полного возраста достигают не раньше 4 лет. Вся жизнь пиявки, по наблюдениям над медицинскими пиявками, равняется не менее 20 и даже 25 лет.

Подвигаясь в росте, пиявки линяют. Линяние это, по наблюдениям Мартини, происходит у них раз через несколько месяцев и продолжается каждый раз около 2 недель. В это время пиявки бывают крайне слабы и вялы, скучиваются друг около друга и часто ложатся на дно сосуда на спину, обратив рот и задний конец кверху, подобно тому, как это бывает с мертвыми пиявками. «Я не видел,— говорит Мартини,— чтобы они умирали в этот период. Линяют все они в одно время; часто меняемая вода им не вредна и не неприятна. Остающаяся кожа из очень тонкой верхней кожицы, которая, будучи очищена, делается совершенно прозрачной, белой и, при ближайшем рассмотрении, показывает все возвышения и углубления тела пиявки и отстает иногда по всему протяжению пиявки».

Ложная конская пиявка, несмотря на свою наружную смиренность, большой хищник и не довольствуется высасыванием крови из животных, но пожирает тех, которых в состоянии одолеть. Так, д-р Бук рассказывает, что когда он однажды посадил в сосуд, где жила одна улитка, двух таких пиявок, то они немедленно напали на нее, проникли под раковину и, несмотря на самое отчаянное сопротивление улитки, быстро перевернули ее и начали поедать. Через 10 минут раковина была уже пуста и от улитки не осталось ни малейшей крошки. Так же быстро расправляются они и с мелкими дождевыми червями. Через минуту от них не остается и помину. Но с крупными дождевыми червями у них завязывается сильная борьба, так как такой червь не дает себя проглотить и производит во внутренностях волнообразное движение. Однако после долгой борьбы он оказывается побежденным.

Проглатывание крупной добычи этими пиявками очень походит на проглатывание добычи змеей, так как, расширяя пасть, пиявка заглатывает добычу, как в какой чулок, а зубы ее, как и зубы змеи, препятствуют заглотанной добыче вылезти назад. Впрочем, борьба с крупными червями не всегда оканчивается благополучно, и тот же д-р Бук был свидетелем, как одна пиявка, заглотив такого червя, не могла уместить его всего в своем теле, так что живая часть его извивалась у нее во рту, в то время как другая, переваренная, выходила из клоаки.

Не находя живой добычи, Aulastoma не прочь напасть и на мертвую и особенно часто пожирает мертвых лягушек и рыб. Так, Форзегиль сообщает, что он видел, как такая пиявка, напав на линя, убила его (обычно она впивается рыбам в глаз и сосет из них кровь до смерти), а затем пожирала его мертвого до тех пор, пока от рыбы остался один скелет. То же самое рассказывает в своей герпетологии и Клейн. Пиявки эти пожрали у него положенных им в корзину карасей, и притом с таким аппетитом и так быстро, что от них через 3 дня остались одни лишь кости.

Единственным страшным врагом (конечно, среди мелких животных) является плавунец и его личинка. Вцепившись в пиявку, плавунец рвет ее на части, но она, в свою очередь, ухитряется иногда погубить его. Так, д-р Бук был очевидцем ожесточенной борьбы между плавунцом и пиявкой, которая окончилась тем, что эта последняя, схватив жука за крылья, держала его до тех пор под водой, пока он не задохнулся.

Пиявки — животные замечательно живучие. Так, у Дюрандо пиявки жили неделю в разреженном воздухе и чувствовали себя прекрасно, а у Вите пиявка оказалась живой после того, как 13 дней ее держали под воздушным колоколом. В водороде и азоте пиявка живет без труда 48 часов, в углекислоте — 24 часа, а в водороде целых 20 дней. Моран продержал пиявку неделю в масле, а затем когда пустил в воду, то она поплыла как ни в чем не бывало. В вине она живет 20 минут, в водке 15, в уксусе, смотря по крепости, от 6 до 8 часов.

Но живучесть их особенно проявляется, если их разрезать. Так, Кунцман говорит, что если разрезать острыми ножницами пиявку пополам, то каждая из половин, будучи помещена в воду, может прожить отлично целые месяцы. При этом передняя часть будет продолжать, хотя и не вполне свободно, передвигаться и даже вылезать из воды, а задняя плавать, змееобразно извиваться и так сильно присасываться, как будто она не разрезана. Места же разрезов будут быстро зарастать и нередко даже покрываться новой кожей.

Затем, если пиявку разрезать в то время, как она сосет кровь, то передняя часть продолжает сосать как ни в чем не бывало; а если взять медицинскую пиявку (Hirudo medicinalis) и разрезать ее через каждые пять колец, то каждый такой кусок может жить самостоятельно, так что пиявка эта является как бы сложным животным, имеющим несколько жизненных центров.

Любопытен еще следующий опыт. Возьмем пиявку и перевяжем ее туго посередине. Тогда в ту же минуту у нас появляются два животных с совершенно отдельной волей и самостоятельными движениями.

В таком положении сохраняли пиявку по году и более, и особенно оригинальное было зрелище столкновения двух воль в то время, когда обе полупиявки присасывались к стеклу. Каждая из половин старалась оттянуть другую от стекла, и осиливала то та, то другая. Борьба длилась обычно до полного изнеможения какой-нибудь одной из половин, и тогда победившая уже торжественно волокла за собой побежденную.

Пиявки любят грунт глинистый, смешанный с илом, а потому лучше всего держатся в аквариуме, где дно состоит из такой смеси. Кроме того, аквариум нужно засаживать водяными растениями, преимущественно из семейства рдестов. Толщина грунта должна быть около 2 вершков, а слой воды над ним около 4—5 вершков. Ко времени же кладки икры надо воду почти всю сливать и сделать грунт только влажным. Воду менять как можно реже и притом непременно одинаковой температуры с той, которая была прежде.

Кроме построения коконов, пиявки еще интересны как предсказатели погоды. Весьма интересные опыты в этом отношении произведены были Альтманом. Пиявки были посажены им в стеклянные цилиндры в 20 см высоты и 5 см ширины, на дно которых был положен песок. Воды наливалось до ¹/₃, причем она бралась не холодная, ключевая, от которой пиявки гибнут, но выдержанная в комнате, речная. В каждый такой цилиндр помещалось по одной, самое большее по две пиявки. Сверху цилиндры завязывались или легкой газовой материей, или бумагой, в которой пробивали для прохождения воздуха дырочки. Пиявок ничем не кормили, ибо как только помещали к ним пищу, то они набрасывались на нее и уже о погоде совсем забывали, но им подбавляли немного глины, что производило на них весьма благоприятное действие. Воду меняли лишь тогда, когда она начинала пахнуть. Опыты производились как с Aulastoma gulo, так и с медицинской пиявкой Hirudo medicinalis. Опыты эти дали блестящие результаты.

Летом

Если быть вскоре (часов через 12—24) грозе, то пиявки приходят в волнение, начинают судорожно извиваться и присасываются к верхней, безводной трети цилиндра или даже к самой крышке его (если только она суха), чем как бы выражают, что влажность служит хорошим проводником электричества и электричество может вредно повлиять на их жизнь. Если же в цилиндре несколько Aulastoma, но они вылезают из воды и сплачиваются в клубок.
Если быть дождю (в след. 24 часа), то пиявки или лежат на воде, или висят, как бутылки, одна возле другой, наполовину высунувшись из воды.
Если быть хорошей погоде, то пиявки держатся в воде, лежат спокойно на дне и присасываются к стеклу или играют.
Когда быть граду, то они стягивают свое тело, вместо длинных становятся почти круглыми и держатся больше у поверхности или же совсем вылезают из воды.
Перед сильным ветром плавают быстро и с беспокойством и продолжают это до самого появления ветра.

Зимой

При продолжительных холодах и пасмурной погоде — лежат неподвижно на дне или зарывшись в песок.
В ясную погоду при оттепели покидают воду.

В заключение Альтман прибавляет, что чувствительнее всего оказываются самые темноокрашенные пиявки, что к Aul. gulo и Hir. medicinalis никогда не надо сажать ни Haemopis vorax, ни Н. officinalis, так как оба эти вида слабо чувствительны к переменам погоды и только мешают остальным, и, наконец, что воду лучше всего менять через каждые семь дней и в это же время кормить пиявок. Пищей им служит только глина, которую дают каждый раз в размере нескольких щепоток.

Весьма интересные опыты эти любопытно бы повторить, и, по всей вероятности, найдется еще немало чего нового, не замеченного Альтманом.

Клепсина.— Clepsine complanata Lav.

Маленькую пиявку эту легко можно узнать по плоскому телу, которое сужается кпереди и оканчивается здесь присосочным кружком с глазами. Глаз три пары. Цвет ее оливково-бурый с темно-коричневыми точками по продольным полосам и желтыми пятнами.

Клепсины присасываются постоянно к улиткам, и преимущественно к катушкам, кровью которых питаются. Величина их не доходит и до вершка. Когда же они сыты, то встречаются на листьях водяных растений и на нижней стороне камней. Будучи сняты с листьев, они моментально свертываются, причем у них выгибаются даже немного и бока.

Пиявки эти замечательны своей заботой о потомстве, так как, отложив свои желтого цвета яйца в одну или несколько кучек на водяное растение и покрыв их зеленоватой слюной, они высиживают их, как наседки, или даже, прикрепив их к своему брюшку, носят постоянно с собой. Причем вышедшие из яиц малютки не покидают матери и, присосавшись к ее животу, всюду следуют за ней. Особенно мило бывает видеть, как малютки эти, подобно цыплятам под курицей, выставляют головные концы из-под матери и укрываются под ней при малейшей опасности, а она, в свою очередь, выказывает величайшую о них заботливость и свертывается в комок, лишь только кто-либо до нее дотронется. Так вся колония пиявочек, а их бывает иногда не менее 60—80 штук, не покидает матери до тех пор, пока пиявки не сделаются способными добывать пищу. Сделавшись же способными, они расплываются во все стороны и переселяются на улиток. Во все время, пока малютки сидят на брюшке матери, мать то и дело производит телом извивающиеся движения,— вероятно для того, чтобы доставить им побольше кислорода.

В аквариуме клепсина приклеивает свои яички преимущественно к стеклам и, прикрыв их своим телом, лежит на них, не двигаясь с места и не принимая пищи в продолжение 3 недель. Через 2 недели яички эти краснеют, а через 3 выходит из них молодь. Выйдя из яичек, молодые пиявки сейчас же присасываются к матери и, если их даже отделить от нее, немедленно опять возвращаются. Так, Бук однажды отделил с помощью кисточки от клепсины всю ее молодь, но не прошло и нескольких минут, как они опять сползлись, и ни одна не пропала.

Пиявки эти водятся в изобилии в прудах, болотных бочагах и в заводях речек, поросших водяными растениями. Они безвредны для рыб и питаются исключительно мягкими частями слизняков. Большое количество попадающихся пустых раковин последних всегда указывает на присутствие в бассейне клепсины. Если в аквариум посадить парочку этих пиявок, то все слизняки в нем будут скоро истреблены без остатка.

Нефелис.— Nephelis vulgaris Mull.

Пиявки эти, когда бывают молоды, до того тонки и прозрачны, что, держа их перед светом в узкой стеклянной трубке, можно даже посредством лупы ясно видеть на живом экземпляре все кровообращение, состоящее из переливания крови из одной стороны в другую. Величина их от 3 до 5 сантиметров. Цвет различный — розоватый, зеленоватый, иногда с желтыми пятнами. Брюхо охряно-желтое.

Встречаются преимущественно в ручьях. Яйца свои нефелис кладут под камни или вокруг стеблей водяных растений. Яйца, желтые сначала, становятся потом красными или коричневыми, при этом они так прозрачны, что когда бывают прикреплены к стеклам аквариума, то в них можно проследить все развитие зародыша.

Не менее оригинальна также и сама кладка у нефелис, так как когда эта пиявка готовится к ней, то часть ее тела распухает, затем из опухоли выделяется клейкая жидкость, которая быстро сохнет и образует вокруг пиявки род чехла или трубки. В трубу эту нефелис кладет от 3 до 6 яичек и удаляется. Тогда трубка сама собой стягивается с обоих концов, и образуется нечто вроде капсулы, прикрепленной к камню, стеклу, словом, к тому предмету, на котором она была образована.

Нефелис весьма мирный обитатель аквариума и лишь изредка нападает на живую добычу: мотыля или водяную улитку и большей частью питается мертвыми ракообразными (напр., бокоплавами) и растительной пищей; в аквариуме же даже белым хлебом. Последний, по словам д-ра Бука, делавшего интересные наблюдения над этими пиявками, они предпочитают даже всякой другой пище и всегда набрасываются на него с жадностью. Ощупав хлеб, нефелисы стараются сначала захватить маленькие кусочки его и удержать их извивами тела, что, по словам Бука, очень похоже на движения, при помощи которых слон удерживает свою пищу хоботом; затем начинают сосать его и медленно, крошка за крошкой, проглатывают. Если же при этом случается, что к хлебу сразу присасывается несколько пиявок, то нередко они перевиваются друг с другом винтообразно и представляют из себя нечто весьма странное.

Живя в природе в воде проточной, нефелисы в аквариуме любят сильный приток воздуха, и если такового нет, то стараются держаться близ поверхности. В аквариуме, где они помещены, нужно, сверх того сажать крупных размеров болотные растения (напр., осоки Carex), по которым они любят ползать или забиваться в их корни. На этих же осоках они откладывают и свои яйца.

К зиме нефелисы в аквариуме стараются укрыться в гуще растительности или в корнях и остаются здесь до начала февраля. Но как только начнет пригревать солнышко, как только наступают солнечные дни, выходят из своих убежищ и весело плавают по аквариуму.

Яйца свои нефелис откладывает лишь летом. Вышедших из них малолеток лучше всего раскармливать порошком из сухих муравьиных яиц. Порошком этим посыпают воду, и молодые пиявочки, держащиеся обычно около самой поверхности, едят его с удовольствием. Полного развития достигают нефелисы не ранее 2 лет.

Что касается способности предугадывать погоду, то способности этой нефелис, по-видимому, не обнаруживает, хотя, впрочем, наблюдения были произведены весьма поверхностно, так что ждут еще более тщательного наблюдателя.

Разноцветные пиявки

Если все вышеописанные пиявки отличаются чем-нибудь особенным в своих нравах, то те, о которых я сейчас упомяну, отличаются лишь красотой своей окраски.

А окраска животного, как сами знаете, играет также немалую роль в общей картине подводного царства, и потому неудивительно, что Пизетта рассказывает с восхищением о том, какую прекрасную картину представляли разноцветные пиявки в аквариуме его знакомого доктора.

Тут были и алжирские пиявки, отличающиеся блестяще-зеленым цветом с ярко-желтыми пятнами, посередине каждого из которых находится по черной точке; мароккские — также зеленые, но с полосами и пятнами ярко-красного цвета; корсиканские — черные с мелкими белыми крапинами; грузинские (?) — желтого цвета с розовой росписью; бреские — совершенно фиолетового цвета и пиявки из Пуату, называемые цветистыми, зеленого цвета с желтыми цветами. Как видите, коллекция весьма пестрая и которую бы небезынтересно было продолжить. Описывая этих пиявок, Пизетта ничего не говорит об их нравах, но, по всей вероятности, и в нравах их немало найдется чего интересного.

Планария.— Planaria lactea, Pl. torva Schulz.

Кому приходилось жить поблизости прудов или других стоячих вод, поросших камышом или на поверхности которых плавают широкие листья белых кувшинок, или бродить по ручью, русло которого покрыто голышами, тому, без сомнения, приходилось иногда, приподняв один из этих камней или поверхность листа кувшинки, увидеть на нижней стороне их какое-то странное, совершенно плоское существо, не то слизняка, не то червя. Существо это планария (рис. 12.2), принадлежащая к числу так называемых плоских червей.

Тело ее на самом деле совершенно плоско и так нежно, что разрывается при малейшей неосторожности. Голова с ушевидными боковыми дольками и двумя глазами. Ротовое отверстие лежит на брюшной стороне. Отверстие это ведет в полость, где в спокойном состоянии находится совершенно стянутая и чрезвычайно растяжимая глотка, которая, однако, как только планария начнет есть, тотчас же выступает наружу и производит впечатление чего-то живого. Будучи даже отрезан, орган этот кажется самостоятельным беловатым червем и долго движется, раскрывается, закрывается и даже может глотать пищу.

Кроме того, у планарии интересен еще кишечный канал, иначе пищеварительная полость, которая, состоя сначала из двух боковых, направленных кзади ветвей, развивается затем на множество побочных, почему планарию называют еще ветвистожелудником. Кишечный канал этот, будучи черным, просвечивает сквозь тело и становится вполне ясно видимым, если его рассматривать в лупу и притом при проходящем сквозь тело свете.

Наконец, интересен еще способ плавания планарии, так как если пустить ее плавать по воде, то она равномерно-правильно скользит без всяких видимых гребных движений и при малейшем повороте головы или хвоста поворачивается, повинуясь как бы рулю. Причиной этого загадочного движения оказывается масса тончайших волосков, покрывающих почти сплошь ее тело. Волоски эти находятся в постоянном движении и колебанием своим двигают тело. Волоски эти можно видеть, конечно, только в микроскоп.

Планария очень интересный гость в аквариуме, но до сих пор ею, как и вообще мелкими животными, к прискорбию, очень мало занимались и только лишь недавно появились наблюдения над ее жизнью в аквариуме Буком, с которыми я и позволю себе познакомить любителей.

Планарий своих д-р Бук держал в комнатном аквариуме, в котором вода стояла постоянно на +15°Р. При такой температуре планарий его не только хорошо жили, но и быстро размножались, особенно бурые, т.н. Planaria torva. В светлые дни планарий эти держались спрятавшись под камнями или в корнях, но в пасмурные дни или же к вечеру появлялись всегда массами и искали, чего бы поесть. Когда же Бук бросал им кусок белого хлеба, то не проходило нескольких минут, как они, подобно улиткам, сползались отовсюду к хлебу и затем все на нем размещались.

Скучиваясь все плотнее и плотнее, они выпускали из себя вышеупомянутые нами хоботообразные глотки и глотали ими частички хлеба. Так оставались они около получаса; затем те, которые были сыты, отплывали далее, и их место занимали новые, и так до тех пор, пока весь хлеб не был съеден. При этом тела тех, которые наелись, раздавались сильно в ширину и как бы разбухали. В это время г. Буку даже и в голову не приходило, что планарии искали другой пищи, тем более что, с одной стороны, не было под руками достаточного числа мелких ракообразных, а с другой, что они казались для планарий трудно достигаемыми. Но однажды ему пришлось быть свидетелем, как планария P. lactea напала на взрослую водяную мокрицу. Планария эта имела около 3 см длины, а потому, следовательно, и вполне могла отважиться на такой подвиг.

«Я бросил,— рассказывает он,— в аквариум кусок белого хлеба, из которого одна крошка упала на выступ грота близ водной поверхности. Довольно крупная мокрица, около 1 см длины, заметив его, подползла и начала есть. Как вдруг, откуда ни возьмись, проскользнула белая планария, напала внезапно на ничего не подозревавшую и евшую спокойно мокрицу и сейчас же покрыла все ее своим телом. Схватив волосяную кисточку, я поспешил вытащить животных из аквариума и определить, что с ними случилось. Когда я дотронулся до планарий, то она медленно, чего с ней прежде никогда не случалось, повисла на ней и, таким образом, была мной сейчас же вынута из воды. Затем для более удобного исследования я поместил обоих животных на часовое стеклышко, наполненное немного водой. Передняя часть червя покрывала всю спину мокрицы, между тем как задняя часть обхватывала ее ноги. Мокрица дышала с трудом, и жабрам ее оставалось немного места, чтобы двигаться. Это мне удалось видеть в небольшую скважину, оставшуюся между несошедшимися краями тела планарии.

С большим лишь трудом ухитрился я снять планарию неповрежденной. Мокрица между тем оставалась еще неподвижно лежащей, так как ноги ее и щупальца были опутаны клейкими слизистыми нитями, на которых местами висели мелкие песчинки. Освободив, наконец, осторожно и мокрицу, что не особенно легко было сделать, я посадил ее на влажный мох, на край аквариума, но сползти в воду она смогла не ранее как через полчаса. По всей вероятности, планария парализовала сначала ее движения своими крапивными органами, а затем уже опутала ее паутинообразными слизистыми нитями, благодаря которым и сама сейчас же пристала к кисточке».

Таким образом, планария, которую г. Бук считал существом совершенно безвредным и способным есть только белый хлеб, оказалась немалым разбойником, в чем вскоре г. Бук должен был еще более убедиться, так как в другой раз он увидел, что она не только нападала на ракообразных, но напала даже на подобную же себе, лишь более мелкую ростом бурую планарию (P. torva), которая, однако, сумела от нее отделаться и уплыть живой.

Буку удалось также видеть в аквариуме размножение планарии, и не только делением, состоящим в том, что взрослое животное делится на две части, из которых каждая со временем превращается в отдельное самостоятельное животное (явление это можно даже произвести искусственно, разрезав животное на две части), но также и яичками. Яички эти заключены были в небольшие, величиной с просяное зерно, красно-коричневые, висящие на коротеньких ножках коконы, которые планарии прикрепляли в продолжение всего теплого времени к водяным растениям и к камням. Коконы эти Бук сохранял в отдельных стеклянных банках в воде и из каждого из них выходило от 5 до 10 планарии, величиной в 1 мм. В комнате планарии появлялись из яиц не только среди лета, но и зимой. Так, черные планарии появлялись у него в феврале; затем, в марте — бурые (P. torva) и наконец — белые. Всех вместе у него вышло из яиц около 150 штук. Малютки росли довольно быстро, но полного роста достигали не ранее 2—3 месяцев, особенно же белые планарии, которые бывают вначале очень малы, а затем достигают 3—4 см длины.

Чтобы извлечь из аквариума излишек уже чересчур размножившихся планарии, Бук прибегал к такому способу. Вечером каждый день перед тем, как должна была начаться ловля, он бросал на поверхность воды несколько щепоток порошка из муравьиных яиц. Бурые планарии появлялись почти сейчас же, но белые заставляли себя довольного долго ждать. Они начинали вползать по камням и растениям лишь минут через 10, и то лишь самые маленькие; средние добирались до поверхности лишь изредка, а взрослые почти постоянно оставались лениво лежать на дне. Чтобы извлечь их, приходилось ловить при помощи кисточки, обмотанной паутиной. К кисточке этой взрослые приставали легко и даже сами ее обхватывали, но с молодыми было гораздо труднее, так как они, наоборот, старались от нее освободиться. При этом выказывали некоторого рода смышленость: так, некоторые, дозволив себя поднять до поверхности, здесь же опускались на дно; другие старались укрыться бегством, а третьи, особенно те, которые сидели на неровных камнях из туфа, уползали в глубину расщелин.

Планарий, несмотря на мягкость их покровов и нежность тела, можно держать в аквариумах с какими угодно животными, так как вследствие выделяемой их телом неприятной слизи даже рыбы их не трогают. Маленьких же хищных насекомых, которые вздумали бы напасть на них, планарий парализуют своими крапивными органами и лишают движения при помощи своей слизи. Бук произвел интересный опыт с плавунцом (Dytiscus adspersus), имеющим хотя только 4 мм длины, но способным легко одолеть и убить любого мормыша. Достаточно сказать, что пять таких жуков уничтожили у него однажды всех бывших в аквариуме водяных мокриц и мормышей.

Пущенный им к планарий такой жучок, величиной около 3 см, сейчас же бросился на нее. Планария начала ежиться, болезненно сжиматься, но вдруг все утихло, и Бук, к удивлению, увидел, что планария поплыла весело дальше, а жучок упал, как пораженный параличом, на дно. Оказалось, что он весь: все его ноги, равно как и крылья, был покрыт слоем слизи. Он не мог двинуться и прилипал ко всему.

Такую же картину представляли и все остальные насекомые, пытавшиеся напасть на планарий. Освобожденные от слизи, они начинали плавать, но плохо, и старались всячески трением и вытиранием избавить от нее свои ноги и двигательные органы.

В заключение скажем еще, что планарий удивительно чувствительны к добыче: они чуют ее на далеком расстоянии. Почуяв ее, они выползают из-под камней, где чаще всего держатся, и целыми сотнями двигаются по ручью к месту, где она находится.

Волосатик.— Gordius aquaticus L. (рис. 12.3)

Вот плывет по воде труп жужелицы. Вглядитесь хорошенько и вы увидите, что из него торчит какая-то ниточка. Ниточка эта извивается и как бы старается вылезти, чего вскоре действительно достигает. За ней вылезает из трупа другая, третья и т.д. Бывали примеры, что таких живых нитей из трупов вылезало до 8 штук. Нити эти не что иное, как только что превратившиеся из личиночной стадии струновидные черви — волосатики. Упав на дно, волосатики эти свертываются клубочком и лежат в таком виде почти неподвижно в иле.

Рассматривая ближе волосатика, мы видим, что это действительно почти что нить, не имеющая даже ни рта, ни заднепроходного отверстия и, следовательно, ничем не питающаяся; но тем не менее нить эта растет, развивается, достигает полуаршина и более длины и ¹/₂ миллиметра ширины. Волосатики бывают различных цветов: одни темные, бурые и даже черно-бурые, а другие светлые, желтые или желто-бурые. Первые — самцы, вторые — самки.

Волосатики держатся в мелких, стоячих и проточных водах в иле, среди размокших волокон растений, между камнями и корнями, а иногда встречаются также и в колодцах.

Вместе с водой волосатики могут быть проглочены только при большой неосторожности, но вреда особого причинить не могут; что касается до того мнения, будто они внедряются в тело купающихся, то это положительно сказки. Вообще в совершенном состоянии волосатики не являются паразитами и начинают переселяться в чужие организмы только во время своего личиночного состояния.

Длинное тело самки набито битком мелкими яйцами, образующими длинные шнуры, которые она откладывает на рдест и тому подобные сильно колеблющиеся под влиянием течения воды растения, обливая и обклеивая их особой желтоватой клейкой слизью.

Из яичек вылупляются крошечные микроскопические личинки. Существа эти совсем не похожи на своих родителей. Они имеют лишь ¹/₃₅ дюйма длины и весьма оригинальную форму (рис. 12.4). Тело их цилиндрично и состоит из утолщенной передней части и более тонкого хвостовидного придатка. Они имеют нечто вроде головы, снабженной двумя кругами, о шести зубцах каждый, а при полном расправлении головы становится видным еще и роговой хоботок. Этим снарядом личинки волосатика пробуравливают прежде всего яичную скорлупу яйца, в котором они заключались, а затем при его помощи внедряются и в тело личинок комаров, мошек, поденок и других насекомых, где совершают свое превращение.

Интересные, хотя и не вполне оконченные опыты в этом отношении произведены были Мейснером. Получив из яиц массу сейчас упомянутых личинок, которые в ожидании живой квартиры, в которую бы они могли переселиться, лежали неподвижно на дне аквариума, Мейснер поместил к ним множество личинок поденок и веснянок, и переселение не замедлило совершиться. Личинки эти отыскивали более мягкие места, в сочленении ног (рис. 12.4, c), протискивались здесь в отверстия, просверленные их крючковатым аппаратом, и посредством частых и сильных втягиваний и вытягиваний головы поднимались по ногам между мышечными волокнами и, таким образом, распространялись по всему телу личинок насекомых. Затем они переходили в состояние покоя и закоконировывались. Словом, личинки эти для личинок насекомых были почти то же, что для человека трихины. Молодые насекомые погибали обычно при переселении в них около 40 таких гостей.

Дальнейшая судьба этих личинок следующая. Войдя в поденку, они в ней перезимовывают. Весной личинка поденки превращается, причем совершенное насекомое, вылетев из покрывавшей его тонкой оболочки, садится на какое-нибудь прибрежное растение, песочек, камешек и отсыхает. Этим моментом пользуются подстерегающие его хищные жуки — жужелицы и пожирают. И вот личинка волосатика из поденки переселяется в тело жужелицы. Здесь она превращается и становится довольно длинным червем, у которого хотя и есть рот, но сообщение между ним и кишечником уже прервано, так что волосатик может питаться, только всасывая соки заключающего его жука поверхностью своего тела. При этом личинка эта лежит между внутренностями жука, свернувшись, как часовая пружина, в спираль, и слегка распирает их.

В таком положении личинка перезимовывает еще зиму и, перезимовав, начинает усиленно расти. Вместе с тем, не находя в теле жужелицы достаточно места, скрученная спиралью личинка начинает раскручиваться, и растягиваемый такой живой пружиной жук приходит в оцепенелое состояние. Не будучи в состоянии ни ходить, ни питаться, теперь он беспомощно двигает только усиками, лапками и челюстями и, подхваченный первым весенним, образовавшимся от таяния снегов, потоком, без сопротивления несется в ближайшую речку, пруд или даже просто лужу, где наконец и умирает. Здесь кожица его трупа лопается, и губитель его — волосатик выходит из своей второй тюрьмы. Иногда волосатики бывают так обильны, что производят повальную гибель жужелиц.

Кроме этих жуков они часто попадаются еще в плавунцах, из которых также висят нитями.

Содержание волосатиков в аквариуме не представляет большого затруднения. Они живут прекрасно во всякой воде, но лучше, конечно, в той, из которой взяты. Держать их следует в тени, чтобы вода не особенно нагревалась, и отдельно от рыб и плавунцов, которые бесстрашно на них нападают и рвут на части. На дно необходимо класть немного речного ила.

Волосатики были у меня неоднократно, причем один раз появились даже совершенно непонятным для меня образом в сосуде, куда я их никогда не сажал и где было только брошено мной несколько красных червячков — мотылей. Мотыли же эти были брошены мной туда на том основании, что в них виднелись какие-то белые тела и мне казалось, что такой мотыль, съеденный рыбами, часто был причиной их нездоровья. Из-за недостатка времени явление это, однако, в то время было оставлено мной без внимания, но интересно было бы исследовать, не были ли эти пятна, быть может, вышеописанными мной личинками волосатика.

Крайне любопытно также наблюдать, как волосатики, образуя из себя петли, то стягивают их в узлы, то растягивают. Случается иногда, что узел, образуемый их телом, бывает настолько сложен, что возникает даже сомнение, в состоянии ли волосатик будет его распутать. Однако это опасение напрасно: он всегда отлично справляется с этим затруднением и распутывает самые сложные узлы. Вообще вся деятельность волосатика в аквариуме проявляется в постоянном извивании снизу вверх и в заплетании тела в сейчас упомянутые узлы. Когда волосатик перестал таким образом извиваться — значит, он умер.

Достать волосатиков, как я уже сказал, нетрудно, так как их то и дело приносят, особенно весной, в мотыле, но часто можно находить их также в небольших реках, как, напр., р. Уче, и в прудиках, где они встречаются, обвившись внизу вокруг стебля поручейника (Sium). Что же касается до того, чтобы получить от них поколение и проследить все метаморфозы, то для этого надо, конечно, помещать их непременно в аквариум, где содержатся личинки ручейников, поденок, вообще насекомых, личинки которых живут большей частью на дне.

Трубочник.— Tubifex (Saenuris) rivulorum

Трубочник есть тот самый надоедливый маленький, тоненький красноватый червячок, который иногда целыми сотнями появляется на дне аквариумов и качается без устали, как будто под влиянием какого-либо ветра или тока воды, из одной стороны в другую.

Трубочник очень близок по организации своей с нашим обыкновенным земляным червем. То, что мы видим качающимся в воде, есть только его задняя часть, а передняя скрыта в иле, иногда совершенно вонючем, где червь вырывает себе свободную трубку. Выставляющийся конец движется для дыхания. Черви эти иногда так часто покрывают собой дно вод, что оно бывает красного, как кровь, цвета.

Качаясь во все стороны, трубочники не замечают постороннего присутствия и позволяют себя беспрепятственно уничтожать, но стоит только ударить по воде, как все общество мгновенно скроется, и пройдет некоторое время, пока оно опять появится. Что за причина такого исчезновения: слышат ли они или усиленные колебания воды, дойдя до них, заставляют их скрыться,— вопрос еще мало исследованный.

Червяк этот интересен еще постройкой трубки для своего тела, которую делает из ила и песчинок и за которую получил свое название трубочника.

Постройку эту удобнее всего наблюдать в наполненной чистой водой банке, дно которой состоит из ила, прикрытого сверху слоем мелкого речного песка, или, что еще лучше, смешанного с этим песком. Сначала появляется у места, где выходит из грунта червячок, маленький бугорок, затем бугорок этот начинает мало-помалу расти, и образуется под конец муфточка, в середине которой помещается червячок. Муфточка эта, или трубочка, закрывает иногда всего червячка до ²/₃. Теперь, каким же образом образуется эта трубочка?

Рассматривая внимательно, мы замечаем, что, раскачиваясь взад и вперед, червяк выбрасывает из себя то и дело мелкие, смешанные с илом песчинки. Выбрасывание это бывает так обильно, что песчинки сыплются из него, как струя воды из фонтана. Вот эти-то песчинки, падая близ тела червяка, которое, вероятно, покрыто какой-нибудь слизью, пристают к нему и, налегая друг на друга, мало-помалу и образуют трубку. Те же из песчинок, которые не пристают к телу, падают вблизи трубки и образуют вокруг червячка круглую, усеянную песчинками площадку. Площадки эти обыкновенно очень привлекают циклопов, и они нежатся на них целыми обществами. Быть может, не находят ли они себе какой-либо пищи, или нет ли еще какой-нибудь другой, более тесной связи между ними и трубочниками?

Сами трубочники так прозрачны, что можно видеть, как песчинки постепенно продвигаются в их теле.

Вот те немногие явления, которые пришлось мне наблюдать самому, но, по всей вероятности, есть еще немало и других интересных. Так, например, известно, что в июне и июле месяцах трубочники откладывают серые эллипсоидальные коконы, из которых в сентябре выводятся молодые червячки и, зарывшись в ил, перезимовывают в нем, но при каких условиях происходит кладка коконов и как развиваются в них отложенные яички — это также еще мало исследовано.

Книги по аквариумистике

§ 12. Черви