Книги по аквариумистике
§ 7. Рыбы
7.1. Чужеземные
Ильная рыба.— Protopterus annectens Owen. (рис. 7.2)
Ильная рыба, как по оригинальности своего образа жизни, так и по строению тела, принадлежит к числу интереснейших рыб.
Родина ее почти вся Средняя Африка, начиная от Сенегала до Мозамбика и от Верхнего Нила до Огуе, где она живет в болотистых, медленнотекущих реках или даже только временно наводняемых пространствах земли.
Формой тело ее походит несколько на тело угря, но покрыто ясно различимой, твердой чешуей. Цвет его темно-бурый, книзу более светлый. Спинной плавник представляет собой кожистую кайму, подпертую роговыми лучами, которая, начинаясь на середине спины, идет до хвостового плавника и продолжается по нижней стороне до заднепроходного отверстия. Грудные и брюшные плавники состоят из длинных нитевидных, слегка бахромчатых на одном из краев придатков. Плавники эти обыкновенно висят по обеим сторонам тела безжизненно, и рыба ими лишь время от времени еле-еле пошевеливает. Рот вооружен острыми зубами.
Таков приблизительно ее наружный вид, который, конечно, лучше всяких описаний объяснит прилагаемый нами рисунок. Что касается до внутреннего ее строения, то всю оригинальность его составляет, главным образом, устройство органов дыхания. Рыба эта обладает, вопреки почти всем остальным рыбам, двумя органами дыхания — жабрами и заменяющим ей легкие плавательным пузырем, вследствие чего и отнесена к отряду легочных, или двоякодышащих (Dipnoi) рыб. Устройство это дает ей возможность жить и в воде, и на суше. В первом случае она дышит преимущественно жабрами, во втором легкими — словом, вроде того, как это мы видим у аксолотов во время перехода их в амблистому или головастиков в лягушку, с которыми она имеет тем более сходства, что и выходящий из икры малек не бывает похож на своих родителей, а проходит личиночную стадию.
Любопытное это размножение происходит в августе и сентябре. Готовый к икрометанию протоптерус роет в берегу ямку-гнездо. Форма его неправильная, глубина 30 сантиметров. Оно наполнено водой и окружено высокими травами и вообще растительностью.
Икра откладывается прямо в ил. По откладке самец становится у гнезда и защищает как икру, так и выведшуюся из нее молодь. При этом он постоянно машет хвостом, стараясь освежать икру новым притоком воздуха.
Мальки выходят на 8-й день. Они очень похожи на маленьких тритонов (рис. 7.1), снабжены сначала, как и головастики лягушек, пучками жабер и оригинальным хватательным органом-клювом, при помощи которого держатся при поворотах в ямке и цепляются за разные предметы. Хватательный аппарат этот выделяет из себя клейкое вещество.
На животе их находится желточный пузырь, а грудные и брюшные плавники являются лишь в зачаточном виде и представляют собой только род зацепок.
Превращение личинки в рыбу начинается через 6 недель. Хватательный орган исчезает, а жаберные пучки, постепенно укорачиваясь, исчезают, заменяются жаберными щелями, и рыба получает способность дышать атмосферным воздухом.
Ильная рыба, как мы сейчас сказали, населяет низкие воды рек и особенно болота, образующиеся в период дождей. В это время она ведет жизнь весьма деятельную: быстро плавает по илистому дну и охотится за водными обитателями, преимущественно рыбами и лягушками, у которых, не будучи в состоянии поглотить их самих целиком, вырывает своими острыми челюстями клоки мяса. Но проходит период дождей и наступает время засухи: воды испаряются, болота высыхают. Тогда ильная рыба проделывает в иле глубокое цилиндрическое отверстие (смотри рисунок 7.2), заканчивающееся мешкообразным утолщением, влезает туда, укладывается в нем, загнув хвост через голову, и, облекшись в особого рода кокон, погружается в глубокий летаргический сон, продолжающийся до наступления нового периода дождей, следовательно, несколько месяцев. Кокон свой, или иначе, как его называют, капсулу (рис. 7.3), рыба эта образует из выделяемой ее телом слизи, а наружную его оболочку составляет слой отвердевшего ила. В таких коконах рыбу эту можно пересылать на целые тысячи верст и этим-то состоянием обыкновенно пользуются для доставления ее в Европу, где она составляет предмет тщательных научных исследований.
По привозе такую капсулу кладут в лохань с теплой, приблизительно средней температуры вод Сред. Африки, т.е. от 20 до 22° тепла по Р., водой. Оболочка кокона растворяется и рыба распрямляется. Но первое время она бывает крайне неподвижна и кажется как бы опьяневшей; однако проходит час, и она становится бодрой, приходит в движение и только еще продолжает избегать света, забиваясь в темные уголки на дне. Затем проходит день-два, и она начинает уже быстро плавать, есть с аппетитом, следить со вниманием за малейшим движением в аквариуме и охотиться за добычей.
Ильные рыбы жили долгое время у знаменитого Огюста Дюмериля, который подробно исследовал образование ими кокона; затем жили также долгое время в аквариуме в хрустальном дворце в Лондоне. О жизни их здесь Брем рассказывает, между прочим, следующее:
«Одна из рыб жила три года и выдержала бы еще долее, если бы ее могли оставить в резервуаре. Ее сначала кормили мясом, которое бросали после того, как быстрым движением поверхности воды привлекали ее внимание; позже ей доставляли рыб и лягушек. Мясо она схватывала своими острыми, крепкими передними зубами, потом быстро двигала всеми частями рыла, как бы высасывая мясо, то вдруг выплевывала его, то схватывала снова, и повторяла это до тех пор, пока не проглатывала. Когда ее поместили в резервуар, где прежде жили золотые рыбки, она тотчас стала охотиться за ними и не только за маленькими, но также и за такими, которые были больше ее. Несмотря на свои медленные движения, она умела поймать всякую высмотренную рыбу. Она внимательно следила за плавающими своими товарищами до тех пор, пока не достигала брюха своей жертвы, а тогда мгновенно бросалась вперед и схватывала несчастную рыбу прямо над грудными плавниками, вырывая сильным укусом соответствующий кусок из ее тела. В пасти с последним она опять опускалась в глубину, а смертельно раненная рыба умирала через несколько минут, плавая по поверхности. Точно так же она истребляла лягушек и очень скоро опустошила свой богато заселенный бассейн. Так как ее хищничество удовлетворялось вполне, то она очень скоро увеличивалась в величине и весе: будучи посажена 10 д., она через 3 года достигла 21/2 ф. длины и 61/4 весу. Полагая, что ей может быть необходимо или приятно проспать часть года, ее обильно снабдили надлежащей тиной и илом; но она все-таки и не подумала о том, чтобы оставить воду, в которой, очевидно, чувствовала себя хорошо, и в течение 3 лет постоянно оставалась бодрой и подвижной».
Затем весной 1888 года несколько ильных рыб было получено в Париже в Menagerie du Museum d'Histoire naturelle.
По получении их комья глины вместе с находящимися в них коконами были опущены в теплую воду. И вот, в тот же вечер или самое позднее на следующие утро все оставшиеся в живых, т. е. около половины привезенных рыб, покинули свои убежища и заплавали на свободе. Только одна составляла исключение и более трех недель отказывалась покинуть свой глиняный ком; тем не менее она была полна жизни, так как голова ее то и дело высовывалась из отверстия, но при малейшей тревоге поспешно пряталась и исчезала на долгое время.
Хотя из всех рыб только эта одна осталась в таком положении, Вальян, производивший над ними свои наблюдения, полагает, что случай этот указывает нам на одно из нормальных условий их жизни. Ибо, наблюдая, как они плавают извивающимися движениями тела, мы видим, что при этом способе передвижения они подвигаются очень медленно и их длинные нитевидные плавники, кажется, скорее, служат им в тягость, чем подмогой; между тем как на дне, наоборот, они пользуются ими весьма деятельно для того, чтобы ощупывать ими попадающиеся тела, комья глины, камни, которые их окружают и среди которых они скользят с проворством, подобно змеям и угрям. С другой стороны, созданные более к нападению, чем к защите, рыбы эти в наших аквариумах каждую минуту бывают обижены более дерзкими их сотоварищами, которые то и дело откусывают у них части хвоста, плавников и даже кожи, что, впрочем, для них не особенно чувствительно, так как все оборванное быстро восстанавливается.
Таким образом, следовательно, подобная рыба, засев в свой домик, находится в гораздо лучших условиях жизни, нежели если бы она плавала на свободе, где уязвимым частям ее тела не было бы той защиты, которую представляют стенки ее убежища, в котором, сверх того, она может свободно двигаться и вход в которое может удобно защищать своими челюстями. А потому нужно полагать, что рыба эта, наподобие многих низших животных, должна, по крайней мере в некоторых случаях, делать вырываемые ею углубления своим постоянным жилищем и выставлять оттуда только переднюю часть тела, чтобы схватить неосторожно проплывающую мимо нее добычу.
Самые крупные из находившихся в Jardin des Plantes ильных рыб имели от 7 до 10 верш., и большинство не более 4 вершков. Рыбы эти, прежде чем попасть сюда, пролежали около 6 месяцев на острове Мак-Керти (Mac-Carthy) в магазинах торгового дома Уеминк (Weminck), который их принес в дар, да, сверх того, проездили оттуда до Парижа приблизительно 5 недель — так что все, вместе взятое, составляет около семи месяцев.
Несколько лет тому назад одна такая рыба была привезена из Лондона в Москву известным, ныне покойным, русским любителем Н.А. Деппом и долгое время прожила в аквариуме у А. С. Мещерского. Она помещалась в глиняной круглой трубке, положенной на дно, и вылезала оттуда только когда ее кормили или когда чувствовала потребность в атмосферном воздухе. В последнем случае она обыкновенно подплывала к поверхности и, вдохнув в себя с некоторого рода щелканьем воздух, снова опускалась на дно. Пищей ей служили крупные земляные черви (выползки), а также живые рыбки, за которыми она гонялась, однако довольно лениво. Температура воды постоянно поддерживалась между +22° и +25° по Р.
Наконец, в 1896 году такие рыбы были доставлены еще в Москву прямо в комьях глины в Московский Зоологический сад, но, к прискорбию, все оказались мертвыми.
Амия.— Amia calva L. (рис. 7.4)
Интересная рыба эта принадлежит, как и ильная, к подклассу ганоидных и является единственным в наше время представителем ископаемого, богатого в триасовый период видами, семейства Amiidae.
В настоящее время она водится в реках южных штатов Северной Америки, прилегающих на восток от Скалистых гор к территории Вайоминга. Характерной чертой ее строения являются ее круглая, налегающая друг на друга, как у костистых рыб, твердая толстая эмалевая чешуя и позвоночник, который не кончается у основания хвоста, а идет едва заметным продолжением вверх между 5 и 6 лучами хвостового плавника. Кроме того, передний край всех плавников, а особенно хвостового, снабжен одним или двумя рядами больших пилообразных чешуек, что, как известно, существует также и у осетров. Интересны также имеющиеся у их носовых отверстий довольно длинные трубочки, которые, по всей вероятности, имеют свое какое-нибудь особое назначение.
Окраска ее двутоновая: темно-коричневая и молочно-кофейная, но пестрая. Особенно же красиво испещрены спинной и хвостовой плавники, из которых последний у самца имеет большое характерное темное пятно, отсутствующее на плавнике у самки. Ко времени нереста грудные, брюшные и заднепроходный плавник принимают ярко-зеленую окраску, а нижняя половина хвостового становится красно-коричневой. Такую же окраску может принимать рыбка и в том случае, если ее помещают в более теплую, нежели обыкновенной комнатной температуры, воду.
На воле рыба эта достигает до 3/4 арш. длины и весит более 1 пуда. Пасть ее хотя и кажется маленькой, но очень сильно расширяется и может поглощать удивительно крупные куски. Пасть эта усажена двумя рядами зубов, из которых первый, выходящий наружу ряд снабжен частыми, чрезвычайно острыми зубами, а второй, внутренний (которого не видно, когда рыба раскрывает пасть), состоит из тупых, плоских зубов.
Плавательный пузырь ее спереди вилообразно раздвоен и служит не только для плавания, но и для вдыхания атмосферного воздуха, для чего рыба поднимается на поверхность, раздвигает широко жабры и, не выпуская находящегося еще в пузыре воздуха, вдыхает в себя с силой атмосферный. Такое вдыхание бывает тем чаще, чем грязнее вода, и, по всей вероятности, здесь происходит такой же обмен углекислоты на кислород, как у дышащих легкими животных.
Размножение амии на родине происходит в мае и июне. Если время это совпадает с разлитием рек, то рыбы не остаются в реках, а уходят из них на поля, мечут икру на траву и водяные растения, которые свивают наподобие гнезд, и сторожат ее, пока из нее не выведутся мальки, что происходит обыкновенно очень быстро, так как через 24 часа некоторые яички начинают уже лопаться, и из оболочек икры появляются мальки. При этом, если вода не начнет сейчас убывать, то самцы не покидают молодь, которая в это время следует за ними всюду стайкой еще в продолжение 2—3 недель, а если реки начнут входить в русло, то уходят, предоставляя уход за своим потомством уже самой природе. В последнем случае выведшиеся здесь мальки остаются в бочагах и образующихся на полях прудках и канавах до следующей весны, и выжившие из них только в эту весну при новом половодье переселяются уже в реки.
Нерестятся амии не парами, а образуют маленькие стаи, состоящие из одной самки и нескольких самцов, которые постоянно крутятся на одном месте и придавливают, подобно укладывающимся на траве собакам, находящиеся на их пути растения. Эти растения и образуют впоследствии гнезда. Выметываемые самкой икринки падают на растения и приклеиваются, а крутящиеся тут же самцы поливают их своими молоками.
Введением амии в Европу мы обязаны фон ден Борне, который выписал ее два раза из С. Америки: один раз из Нью-Йорка, а другой — из Висконсина. Второй транспорт получен был в 1898 году и состоял из 6 рыбок. При этом привезший его комиссионер сообщил, что амии с темным пятном встречаются на родине в обилии, а амии без пятен составляют большую редкость. По счастью, одна из привезенных рыбок оказалась совершенно без пятна, а у другой оно было едва заметно. Привезенные рыбки сидели в столь маленькой жестянке, что не могли не только хорошенько повернуться, но даже и выпрямиться и тем не менее благополучно перенесли длившееся более 15 дней путешествие и доехали все до одной, чем доказали, насколько они выносливы.
По привозе рыбки были посажены в пруд с довольно вязким грунтом и очень небольшой глубиной. Самые глубокие места достигали едва 11/2 аршина.
Прошло уже два года, и ничто не показывало, что рыбки намерены нереститься, как вдруг около 3 июня под большим кустиком травы на очень мелком месте была замечена большая стайка рыбешек, толпившихся плотной кучкой и оберегавшихся старой рыбкой, которая как бы находилась среди них. Стайку эту удалось выловить почти целиком. Тогда стали наводить справки, и оказалось, что в конце мая или начале июня в жаркий день один из приставленных к прудам рабочих слышал шлепанье рыбы, обозначавшее, вероятно, их нерест, но счел недостаточно важным, чтобы сообщить об этом управляющему. На основании этого можно было заключить, что достигавшие уже при поимке их 3 см длины рыбки имели около 6 недель.
Рыбок этих кормили дафниями и инфузориями. Крупные же рыбы ели исправно других рыб и особенно лягушек, которых вследствие этого в пруду совсем не было видно.
У выведшихся рыбок была голова тупая, напоминавшая сильно голову форели, и на хвостовом плавнике очень ясно выделялось окончание позвоночника, которое у взрослых едва заметно. Все плавники были окрашены в красноватый цвет, особенно же хвостовой, который снабжен был, сверх того, еще и более темной оторочкой.
Амии рыбы чрезвычайно бойкие и плавают быстро то туда, то сюда. Аппетит у них страшный. Будучи сами небольшими, они легко заглатывают громадные для своей величины куски. Лучшая, по-видимому, для них температура комнатная, но они прекрасно переносят и холод, так как уже не раз зимовали прямо в пруду.
Рыбы эти безвредны, только пока они маленькие, но, достигнув 3—4 вершков, становятся истыми разбойниками, которые не щадят ничего. Раскрывая пасть, как сомы, они заглатывают тогда столько пищи, что она образует в животе их какой-то ком вроде мешка. Кроме сырой говядины они едят с удовольствием рыб и особенно лягушек.
В аквариуме амии очень интересны, хотя во взрослом состоянии довольно ленивы. Они оживляются обыкновенно только тогда, когда почувствуют мясо, которое схватывают не только во время падения, но и, подплывая к поверхности, стараются выхватить из рук. Наевшись до того, что чуть не лопнут, они лениво лежат неподвижно на дне или на растениях и, как змеи, переваривают пищу. Свой разбойнический нрав они проявляют и в аквариуме. Особенно же хищническая их охота начинается под вечер, в темноте. Тогда в случае голода они не прочь пожрать и своих собратьев, почему любителям, желающим сохранить своих амий в целости, рекомендуется постоянно заботиться о том, чтобы они были все хорошо накормлены.
Один немецкий наблюдатель шутки ради разделил свой довольно большой аквариум на две части стеклом, причем в одну половину посадил амий, а в другую молодых телескопов. И надо было видеть, говорит он, с каким остервенением бросались они к стеклу и стукались о него мордами, желая наброситься на плававших по ту сторону телескопов. Почувствовав голод, они становились у этого стекла рядком и, дрожа всем телом, по целым часам не отходили от него. Другой не менее любопытный случай произошел у известного московского любителя B.C. Мельникова. Он поместил в аквариум к своим амиям на ночь двух громадных аксолотов, нисколько не подозревая, что вдвое меньшие их амии могут нанести им какой-либо вред. Но каков же был его ужас, когда на следующее утро он нашел этих громадных животных совершенно истерзанными. От одного из них оставались только клочки, а у другого были объедены жабры, откусан хвост и местами на теле повырваны куски мяса.
Амии приручаются легко и в скором времени берут пищу из рук. Мясо они едят охотно, но предпочитают живую рыбу и дождевых червей, которых заглатывают чуть не целиком. С удовольствием они гоняются также за крупными дафниями.
Поднимаясь к поверхности, чтобы запастись воздухом, амии не выпускают из себя пузырей воздуха, а только вдыхают его в себя. Вдыхания эти они производят через известные промежутки времени, что зависит как от чистоты воды, так и от дыхательного аппарата самих рыб. Некоторые поднимаются по 5—6 раз в две минуты, другие же остаются под водой без обновления воздуха по 1/4 часа и более. Жить они могут во всякой воде, но предпочитают чистую и чувствуют себя, по-видимому, в ней гораздо лучше.
Интересны также движения их спинного позвонка, которого лучи переливаются постоянно как бы под влиянием какого сильного тока воды или ветра. Что за причина такого переливания — пока неизвестно.
Растений в аквариуме рыбы эти, по-видимому, не любят и, как кажется, даже вырывают их из земли. По крайней мере, многие любители, засадив прекрасными растениями аквариум, где находились рыбы, находили его в скором времени совершенно изрытым, а растения повыдернутыми. При этом рыбы докапывались даже до находившегося под слоем песка чернозема и поднимали в воде страшную муть. Разрушение было производимо в большинстве случаев с такой силой, с какой даже нельзя было его предположить.
В аквариуме приплода от этих рыб, насколько мне известно, до сих пор получено не было, но интересно было бы даже понаблюдать уже одно развитие их икринок, так как икра у амий голобластическая, т. е. такая, как у лягушек, и развивается совершенно иначе, чем икра костистых рыб, к которой мы привыкли. Наблюдения над развитием этой икры можно производить, конечно, только при помощи хотя и не очень сильно увеличивающего, но все-таки микроскопа.
Панцирная щука.— Lepidosteus osseus Agas. (рис. 7.5)
Панцирная щука принадлежит также к подклассу ганоидных. Уже один вид ее напоминает какое-то допотопное чудовище, каким она и является в действительности, так как это одна из представительниц давно вымершего, жившего в третичный период, семейства Lepidosteidae.
Твердая как камень чешуя ее расположена косыми рядами и имеет форму плиточек. Морда клювообразная, с длинными, усаженными множеством острых зубов челюстями. Плавники совершенно как у акул, причем наружный край их снабжен двумя рядами острых веретенообразных чешуек.
Не менее любопытно и внутреннее анатомическое ее строение, так как позвонки ее позвоночника не снабжены, как у всех остальных рыб, легкими углублениями по обеим сторонам, но углублены только с одной стороны, а с другой выпуклы,— словом, как это бывает только у земноводных. Сверх того, позвоночник этот продолжается на верхнюю половину хвостового плавника, а плавательный пузырь принимает участие в дыхании.
В настоящее время род этот имеет всего три вида, из которых описываемый нами является обитателем рек Северо-Американских Соединенных Штатов, а из двух остальных один живет в водах Центральной Америки, а другой — в водах острова Кубы.
На вид достигает длины 2 и более аршин и живет на глубине озер и рек. Пищей ему служат маленькие водные обитатели, которых он пожирает с жадностью.
В мае и июне панцирные щуки собираются большими стаями у илистых берегов и мечут тут свою икру. При метании каждую самку, как говорят, преследуют от 2 до 4 самцов, которые от волнения высовывают свои длинные клювы из воды и щелкают ими, как своими челюстями крокодилы. Стаи эти, сплотившись на местах нереста, двигаются взад и вперед, причем самки с судорожными движениями выметывают с некоторыми промежутками на гравий и гальки свои крупные, имеющие около 3 мм, икринки, которых тут же самцы и оплодотворяют.
Время это единственное, когда эти рыбы собираются в стаи, в продолжение же всего остального года они плавают всегда поодиночке и потому попадаются в сети рыбаков лишь как редкость. Молодь выклевывается из икринок через две недели. В это время она имеет очень коротенькую голову и громадный желточный пузырь. Что касается до окраски взрослых рыб, то бока и живот их желтоватые, а спина зеленоватая. Все тело покрыто очень красивыми черными бархатистыми пятнами.
Единственный существовавший в частном аквариуме экземпляр этой рыбы был привезен из Америки г. Нитче и подарен потом Берлинскому аквариуму.
Передвигая постоянно с удивительной быстротой своими плавниками, сама рыба стоит среди растений совершенно неподвижно, как какая палка, и высматривает, нет ли где добычи, которую в аквариуме для нее составляет мелкая живая рыба. Рыбу эту и других водяных животных она ловит с удивительной ловкостью и пожирает в громадном количестве. Насколько она прожорлива и жадна, показывает лучше всего следующий случай.
Г. Нитче, которому, как мы выше сказали, она сначала принадлежала, везя ее для демонстрации на одно из заседаний Кружка любителей аквариума, посадил вместе с ней одного очень крупного нового вида американского окуня, которого, он полагал, что она не тронет. Но каково же было его удивление, когда, вынимая панцирную щуку из жестянки, он окуня в ней уже не нашел. Оказалось, что она съела его во время пути.
Рыба эта, по-видимому, очень вынослива и может прожить в неволе при хорошем уходе долго, чему доказательством может служить другой экземпляр этой рыбы, прожившей много лет и, может быть, даже и теперь еще живущей у проф. доктора Вирхова (сына), в анатомическом институте Берлинского университета.
Длина находящейся в Берлинском аквариуме рыбы около 5 вершков (30 см), живший же в институте экземпляр был гораздо крупнее.
Попадет ли когда панцирная щука и в наши любительские аквариумы—неизвестно, но было бы очень желательно, так как, по всей вероятности, жизнь ее даст нам немало новых наблюдений.
