Книги по аквариумистике
Пескарь.— Gobio fluviatilis Agass. (фиг. 7.106)
Всем известная небольшая, с горбиком рыбка, легко отличающаяся крупной чешуей, брусковатым телом и парой усиков, расположенных в углах рта. Голова ее имеет значительную ширину у лба и тупую толстую мордочку, а верхняя челюсть настолько длиннее нижней, что рот пескаря, как у гольца, находится снизу. Глаза средней величины, расположенные близ лба, имеют радужину желтую сверху и серебристую снизу, с ярко-золотистым ободком вокруг зрачка. Спинной плавник находится немного впереди брюшных плавников, сильно наклонен назад и имеет треугольную форму. Тело пескаря сверху зеленовато-бурого цвета и покрыто иссиня-черноватыми пятнами, сливающимися по временам в полоску; брюшко желтовато-серебристое, плавники сероватые, причем спинной и хвостовой испещрены большей частью темно-бурыми, узкими, как черточки, пятнами.
Живет пескарь большей частью в реках и проточных прудах, но может жить также в чистой непроточной воде, где даже и быстрее размножается. Кроме того, в редких случаях попадается также в совершенно теплой, чуть не горячей воде, как, напр., в теплых источниках близ Теплица, Карлсбада, Бадена и в некоторых других местностях. Преимущественно, однако, любит воду чистую и свежую, хотя и не совсем холодную. Обыкновенно пескарь живет стаями и весной и летом держится на перекатах и мелких местах с хрящевым или песчаным дном, откуда, вероятно, и произошло само название пескарь; а осенью — в местах более глубоких, с иловато-песчаным дном и в заливчиках, где образуются небольшие водовороты. Тут остаются пескари до самых морозов, с наступлением которых совершенно исчезают, удаляясь зимовать в пруды, озера или глубокие речные ямы, в которых зарываются в ил и проводят в оцепенении всю зиму вплоть до самой весны.
Пескарь ведет дневной образ жизни и ночью никогда не плавает, а лежит только совершенно неподвижно, опираясь о дно своими упругими плавниками. Лежит он также неподвижно и в жаркий полдень, когда знойные палящие солнечные лучи делают пребывание близ поверхности совершенно невыносимым, и покоится так иногда по целым часам, так что за эту неподвижность и безжизненность получил от малороссов меткое прозвище столбца. Вообще рыбка эта не отличается особенной живостью, хотя плавает очень быстро и может долго держаться и плыть против самого быстрого течения.
Относительно пищи пескарь неразборчив и ест положительно все: червяков, икру, насекомых, остатки сгнивших органических веществ, попадающихся ему в песке, и даже мертвые тела, если, конечно, только верить словам Марсигли, который с увлечением рассказывает, как пескари во время осады Вены турками поедали трупы мертвых, бросаемых в реку, причем особенное предпочтение отдавали трупам правоверных. Впрочем, это не невероятно, так как желудок пескаря отличается такой силой пищеварения, что сколько ни вскрывали пескарей, никогда не находили в них цельных животных.
Пескарь замечателен необычайной растяжимостью своего плавательного пузыря. Валансьен, получив пескарей из горного озера Титикака, где ртуть в барометре стоит постоянно ниже 17 дюймов, произвел над ними несколько опытов, поместив их в воде под колокол воздушного насоса и уменьшая мало-помалу воздушное давление. Когда последнее сокращалось на четверть или даже на половину, то рыбы страдали очень мало и выпускали из себя пузырьки воздуха лишь изредка; но когда уменьшение давления совершалось очень быстро и заходило далеко, то воздух выходил из них в большом количестве. Когда же, наконец, ртуть опускалась очень низко, то газ во внутренностях их до того расширялся, что пузырь вздувался и рыбки всплывали на поверхность брюшком кверху. В этом случае воздушный пузырь был найден совершенно пустым. Тем не менее пескари продолжали жить и когда были помещены в сосуд снова под обыкновенное давление, то приняли свое нормальное положение брюшком вниз через 24 часа; пузырь их, однако, продолжал оставаться еще настолько пустым, что брюшко казалось бороздчатым, и достиг прежней своей величины не ранее как через 6 часов. Наполнявший его теперь воздух оказался, как и всегда, азотом.
В аквариуме пескари живут хорошо, но живучее те, которые пойманы зимой; пойманные же летом, в особенности на крючок, быстро засыпают. Рыбка эта чрезвычайно спокойная, даже чересчур спокойная, так как большей частью лежит где-нибудь приткнувшись, и притом так тихо, что иногда вводит даже в сомнение, жива ли она. Пескарь — это единственная рыба, про которую, мне кажется, можно сказать, что она спит. По крайней мере, я неоднократно пробовал, ярко осветив аквариум и даже прямо бросая ей на нос целые горсти червей, вывести ее из ее ночной дремоты, но все было напрасно, и, в то время как остальная рыба, не исключая даже вьюнов и гольцов, жадно бросалась на корм, она продолжала оставаться совсем неподвижной. Производя опыт этот, надо подходить к аквариуму очень осторожно и особенно сильно не стучать, так как стука пескарь пугается и с испуга начинает тотчас же метаться во все стороны. Кроме того, опыт этот удачнее всего выходит поздней ночью, т.е. часов в 11—12, а главное, зимой. Тогда, вероятно, на них действует частью и спячка, в которую они впадают в холодное время на свободе. Впрочем, выдать явление это за присущее всем пескарям не решаюсь, потому что хотя оно и повторялось положительно у всех живших у меня пескарей, но число этих последних было у меня так ничтожно (всего три), что делать общий вывод, основываясь только на нем, было бы несколько опрометчиво. Во всяком случае, опыт этот настолько интересен, что, я думаю, многие любители впоследствии повторят его, и тогда общая масса наблюдений покажет яснее — была ли то случайность или нет.
Живя в аквариуме, пескарь ест очень умеренно, так умеренно, что двух-трех мотылей бывает для него достаточно на целую неделю. При проглатывании мотыля с ним делаются такого же рода судороги, как и с гольцом: его вдруг начинает передергивать то в одну, то в другую сторону. Какая тому причина — трудно сказать, но иногда подергивание это бывает настолько сильно, что он мечется во все стороны и не в состоянии даже поймать лежащего перед ним червя, которого ему, видно, хочется схватить. Сильнее всего метанье это бывает, как я заметил, когда он захватит несколько мотылей сразу, так что, может быть, оно даже оттого и происходит, что он старается их удержать у себя во рту. Успокоившись наконец, пескарь начинает жевать схваченное и жует пресмешно, как какая-нибудь беззубая старуха, чему немало также способствует и его смешная, если можно так выразиться о рыбе, физиономия. Кушая, пескарь не проглатывает пищу сразу, а, видимо, ее смакует и долгое время после того, как уже проглотил, все еще время от времени пожевывает. Старушечье же лицо напоминает голова пескаря и тогда, когда он зевает. За другими рыбами я никогда подобного явления не замечал, но пескарь положительно зевает.
Попав в аквариум, пескарь первое время очень дик, избегает света, большей частью прячется в грот, а иногда даже зарывается в песок и остается в нем по нескольку дней. Такую штуку сыграл со мной первый из попавших ко мне в аквариум пескарей, так что я долгое время полагал, что он выскочил как-нибудь из аквариума на пол и, незамеченный, был выметен. На деле, однако, оказалось совсем иное. Ибо, проголодавшись, вероятно, он вылез наконец из песка, чему я был сам свидетелем, так как видел его наполовину погруженным в песок, и начал плавать. С этих пор, однако, он никогда уже более в него не погружался до самого конца своего пребывания у меня в аквариуме, которое, впрочем, опять-таки окончилось исчезновением, оставшимся на этот раз положительной загадкой, так как пескарь этот не был найден ни мертвым в аквариуме, ни выскочившим на полу, да и не мог быть съеден другими рыбами, которые были все одинаковой с ним величины.
В аквариуме пескари были разведены пока только раз. Разведший их любитель поместил их в аквариум, вмещавший около 6 ведер, и устроил его сообразно с условиями, окружающими их на воле. Грунт состоял из крупного гравия и камней, причем около одной из стенок глубина воды доходила до 20 см, а у противоположной была не выше 3—4 см, так как гравий был насыпан на составленную из камней горку. Местами на дне были посажены Myriophyllum и Elodea densa. В аквариум, насыщаемый сильной струей воздуха, пущено было 20 пескарей: 15 самцов и 5 самок.
В средних числах апреля окраска рыбок стала заметно темнеть и у самцов на голове, на спине и на наружной поверхности грудных плавников появились мелкие, как бисер, светлые бородавки. Вместе с тем самцы начали неотступно преследовать самок и гонять их по всему аквариуму. В конце апреля самая крупная пара рыб выметала икру. При этом самка, преследуемая самцом, то и дело поднималась к поверхности воды. Выпрыгнув несколько раз из воды, обе рыбы бросались на мелкое место и терлись здесь брюшком о дно, размахивая хвостами вправо и влево. В это время самка выметывала несколько икринок, которые резкими движениями рыб разбрасывались в разные стороны. Выметывание икринок продолжалось не более 1/2—3/4 минуты. Затем обе рыбы ударяли с силой хвостом по грунту, разбрызгивая воду в разные стороны, и с быстротой молнии уплывали в глубину аквариума. Пробыв там короткое время, они вскоре снова сходились на том же мелком месте и снова тем же порядком начинали выметывать икру.
Так повторялось 10—12 раз, после чего нерест прекратился и рыбы успокоились. Число выметанных ими икринок было от 150 до 175 штук. Икринки были мелкие, голубоватые. При температуре воды +12—15 °С выклюнулись первые мальки через три дня. Подобно мелким серым комарам, висели они на камнях, на растениях и на стенках аквариума, изредка переплывая с одного места на другое. Дней десять спустя они уже свободно плавали и разыскивали сами инфузорий, которые появились к этому времени в легком зеленом налете, развившихся в аквариуме на передней стенке водорослей. Питаясь далее мелкими циклопами и дафниями, рыбки стали заметно расти; вместе с тем изменилась и их окраска, которая сделалась значительно светлее, и на теле появились неправильной формы расплывчатые темно-зеленые пятна, свойственные взрослым рыбам. Три месяца спустя мальки достигли 2 см длины, а через год, дойдя до 7—9 см, начали метать икру.
Под Москвой пескари встречаются в Яузе, в Москве-реке (очень крупный), а также почти во всех подмосковных проточных прудах.
Ловить пескарей для аквариума очень легко самому. Для этого существует следующий, весьма часто практикующийся во всей Франции забавы ради способ. Берут графин с проделанным или пробитым в боку отверстием и, положив в него какую-нибудь приманку, опускают на дно. Почуяв добычу, жадные пескари так и лезут в него, и не проходит и десяти минут, как весь графин оказывается наполненным ими. Кроме пескарей, этим же способом легко ловить и гольянов.
Поймав или купив пескаря, прежде чем поместить его в аквариум, лучше всего продержать его некоторое время в новом дубовом ведре, что, по мнению большинства рыболовов, способствует поддержанию его жизненных сил, в особенности в жаркое время летом, когда пойманные пескари засыпают очень быстро.
Плотва.— Leuciscus rutilus L. (рис. 7.107)
Одна из самых обыкновенных русских рыб. Тело овальное, более или менее удлиненное, смотря по возрасту, полу и степени развития яичников или молок. Голова довольно толстая, с закругленной мордой; рот маленький, верхняя губа немного выдается над нижней; глаз большой, впрочем, также сильно изменяющийся сообразно с величиной рыбы. Цвет плотвы серебристо-белый (у крупных экземпляров брюхо большей частью розоватое или с розоватым оттенком), спинной и хвостовой плавники — зеленоватые с краснотой; грудные плавники — бледно-желтоватые, у крупных особей — оранжевые; брюшные и заднепроходный — красные. Радужина оранжевая с красным пятном вверху.
Особенно ясно выделяется на теле плотвы так называемая боковая линия — ряд тянущихся по бокам тела от головы до основания хвостового плавника снабженных канальцем чешуек (рис. 7.108), в которых помещаются клеточки чувствительного нерва. Линия эта служит для определения бокового давления воды и силы течения. Она играет важную роль в выборе рыбой местопребывания и помогает ей в переходах и странствованиях по рекам, указывая направление течения воды. Благодаря ей рыба легко распознает, в какой воде она находится в данное время: в стоячей или текучей, силу ее течения, а вследствие этого может избрать в ней и те условия, какие необходимы для ее жизни.
Странствующие же рыбы благодаря ей обладают способностью находить устья рек по увеличивающемуся внутри водной среды давлению от вливания притоков и находить места, где впадают эти притоки в главную реку с тем, чтобы во время икрометания уходить вверх по течению из главной реки и расходиться по ним. С помощью ее они как бы чуют близость течения этих притоков, когда еще плывут по главной реке.
Водится плотва повсеместно: в реках, ручьях, озерах и даже прудах с чистой, прозрачной водой, избегает только холодной и быстрой воды и предпочитает более тихую и теплую. Кроме того, не терпит ни тины, ни ила и потому встречается только в озерах и прудах с песчаным, хрящевым дном.
Плотва — рыба довольно живая и проворная. Летом и весной, словом, в продолжение всего теплого времени, живет постоянно в мелких заливах, а с наступлением зимы уходит вглубь и остается там до вскрытия льда. Летом она держится врассыпную или очень небольшими стайками, но к зиме собирается почти столь же густыми стаями, как и во время нереста весной. Впрочем, плотва всегда ведет общественный образ жизни и принадлежит, без сомнения, к самым стадным русским рыбам. Особенно большими рунами собирается годовалая плотва, та же, которая покрупнее, попадает большими стаями реже.
Главной пищей плотвы весной и осенью служат водоросли и водяные травы, а летом мелкие насекомые, червячки и мелкие рачки. Кроме того, в это время, как говорят, она кормится также иногда и трупами других рыб. По крайней мере, по словам большей части рыболовов, им нередко случалось ловить плотву на кусочки рыбы, предназначавшейся приманкой для хищных рыб.
Нерест плотвы в наших странах происходит в начале мая, а на юге — раньше.
Икра плотвы развивается довольно медленно, и молодь выклевывается не ранее 8—10 дней; но выклевывается в таком несметном количестве, что положительно черными тучами плавает близ поверхности воды, а в тех местах, где происходит нерест, делает даже самую воду как бы живой.
Выклюнувшись, молодь сначала таится в чаще камышей и водяных трав, в которых скрывается от бесчисленных врагов своих и отыскивает себе пищу, состоящую преимущественно из дафний, циклопов и других мелких ракообразных; а затем начинает мало-помалу выходить из своих убежищ в чистую воду и, покинув в начале осени мелкие места, переходит в русло реки или середину пруда, где остается до начала заморозков, а тогда удаляется в самые глубокие ямы и снует в них до самого вскрытия льда. Способной метать икру плотва обыкновенно становится лишь на третьем году, а на втором только в редких случаях.
В аквариуме мелкая плотва держится довольно хорошо и хорошо уживается с другими рыбами, но, достигнув больших размеров, становится для мелкой собратий почти так же опасна, как и окунь. Правда, будучи рыбой скорей травоядной, чем плотоядной, она не ест рыб, но тем не менее любит засасывать. У меня в аквариуме плотвы никогда не было, и потому от себя о нравах ее я ничего не могу сказать, но слышал, что маленькие плотички любят, как верховки, плавать стайками и бросаться в струю свежей воды; однако совсем холодной не любят и стараются удалиться от места ее притока по возможности дальше, а при понижении общей температуры, в противоположность окуням, даже теряют всякую игривость, веселость и делаются как бы сонными.
Кроме обыкновенной плотвы существует еще прелестная ее разновидность с золотистой чешуей и красноватым оттенком на спине и на боках, разновидность, которая очень редка и попадается, насколько мне известно, только в Волге близ Саратова.
Наконец, не могу не упомянуть еще о болезненной форме — выродке плотвы. Тело этой плотвы совсем прозрачное, прозрачнее, чем у снятка. Сквозь жаберные крышки совершенно явственно видны жабры, а сквозь стенки живота просвечивают внутренности. Тело все одноцветное — бесцветное. Чешуйки прозрачные, окаймленные несколькими рядами темных точек. Радужина оранжевая с черными пятнами.
Язь.— Idus melanotus Heck. (рис. 7.109)
Язь отличается толстым телом, довольно широкой, укороченной головой, большими глазами, занимающими в поперечнике чуть не четверть длины всей головы, и маленьким, едва доходящим до носовых отверстий косым ртом. Молодые язи называются обычно подъязиками и более всего похожи на уклейку, от которой отличаются главным образом только красниной глаз. Особенно красив бывает язь весной. Тогда все тело его принимает металлический отблеск, голова сияет золотом, спина и бока—сине-зеленой фольгой, а чешуя отливает на солнце то золотом, то серебром, то чернью; нижние плавники окрашиваются в киноварь, а спинной и хвостовой кажутся как бы окунутыми в кровь. Что касается до молодых язей — подъязиков, то окраска их только светлее, серебристее и все плавники не красные, но искрасна-желтоватые. Цвет же глаз, как у тех, так и у других, одинаковый: зеленоватый с оранжевым пятном вверху глаза.
Язь водится во всех странах Европы и даже в большей части Сибири. В России встречается всюду, исключая лишь самого Крайнего Севера, и любит глубокие реки, речные пруды и проточные озера с медленным течением и теплой водой. Здесь живет язь на глубине и только по вечерам и ранним утром выходит гулять на поверхность воды. Язь — рыба очень бойкая, хитрая и осторожная. Постоянно начеку, он следит за малейшим движением в воде и, чуть завидит опасность, бросается назад, а если нет уже времени, чтобы ее избежать (напр., сети), собирается с силами и одним скачком перепрыгивает через препятствие. Летом и осенью язь живет в одиночку или небольшими стайками и только после очень сильных морозов, когда уже реки начинают покрываться легким слоем льда, собирается в густые стаи и удаляется в глубину. На этой глубине он остается всю зиму до вскрытия льда; а едва только начнут оттаивать берега и образовываться закраины, как спешит на более мелкие места в каменистые речки, где и мечет икру.
Нерест язя в наших странах начинается очень рано — чуть ли не с конца марта и продолжается, самое большее, до половины апреля. С приближением этого времени язи окрашиваются в самые яркие цвета, а самцы, сверх того, покрываются очень мелкой желтоватой, в виде бородавочек, сыпью, от которой чешуя их принимает даже какой-то шероховатый вид.
Количество выметываемой им икры довольно значительно. У трехфунтового икряника ее насчитывают до 70000 зерен. Икринки язя маленькие, не более макового зерна, желтоватые.
О том, сколько времени требуется для выхода малька язя из икринки, ничего не известно, да, кажется, этим вопросом никто до сих пор и не занимался. Следовательно, опять новый предмет исследования для любителя аквариума.
Язь, как мы уже сказали, рыба очень дикая и пугливая, а потому, прожив в аквариуме даже несколько лет и освоившись вполне с человеком, который ее кормит, при малейшем стуке, малейшем поползновении до нее дотронуться спешит укрыться в грот и не выходит оттуда иногда по целым часам. Для того же, чтобы поймать язя в хорошо засаженном растениями аквариуме, надо провозиться с ним столько же, как и с уклейкой, и, как при ловле последней, взмутить всю воду и переломать большую часть растений. Тем не менее рыбка эта настолько любопытна, красива и жива, что вполне заслуживает места в любительском аквариуме. В подтверждение ее живости могу привести следующее. Когда у меня была одна молодая кошка, большая охотница до ловли мышей и страстная игрунья, то ни одна рыба не привлекала так ее внимания, как язь, и она проводила иногда целые часы у стекол аквариума, следя только за одними движениями этой рыбы и меняя места, по мере того, как она уплывала или приближалась.
В природе подъязики, говорят, плавают стайками, но в аквариуме я этого никогда не замечал. Напротив того, здесь они постоянно держатся отдельно и даже как бы чуждаются друг друга. Впрочем, по многу подъязиков у меня никогда не было, так что я сужу только на основании нескольких штук, которые у меня жили одновременно и которые никогда не держались вместе, а всегда в одиночку.
Язь крайне чувствителен к перемене температуры воды, особенно очень резкой, в чем я вынужден был убедиться на весьма печальном опыте. Купив однажды весной с десяток прелестных лазоревых язей, я, не обратив должного внимания на разницу между той температурой воды, в которой привез их, и температурой воды в аквариуме, поспешил пустить их поскорее в последний. Действие было поразительное: маленькие упали на бок моментально, как пораженные молнией; большие же хотя и старались бороться, но не могли и через несколько минут также всплыли боком кверху. Испугавшись, я бросился вытаскивать их и поместил опять в прежнюю воду, подбавив только немного теплой (из аквариума), чтобы разница между температурами опять не вышла слишком резкой, но было уже поздно: маленькие совсем не оправились, а крупные хотя и стали пободрее и приняли вертикальное положение, но, помещенные через часа два в аквариум, упали опять на бок и к вечеру уснули.
Линь.— Tinea vulgaris Cuv. (рис. 7.110)
Рыбка эта получила название свое, по всей вероятности, оттого, что при вынимании ее из воды теряет свой цвет и покрывается темными пятнами,— как бы линяет. Цвет ее в прудах со стоячей водой темно-зеленый, бока оливково-зеленые с золотистым отливом, а брюшко сероватое; в самых же тенистых прудах цвет этот доходит до совершенно черного.
Описывать форму тела линя я не стану, так как это одна из наших обыкновеннейших рыб. Обращу лишь внимание на одну часть тела — на глаза. Глаза эти у линя не безжизненные, как у других рыб, но смышленые и отличаются особенным блеском, который тем сильнее, чем сильнее освещение. Бывают моменты, когда они положительно как бы светятся. Светятся этим блеском глаза у линя не постоянно, но только при известном обороте глаза и чаще всего тогда, когда смотришь на линя при таком положении его тела, что солнечные лучи падают на него с другой стороны и, следовательно, как бы проходят сквозь оба глаза. Прибавлю еще, что у старых глаза светятся чаще и сильнее, чем у молодых, и что этим свойством глаз обладают не только обыкновенные лини, но также и золотые, причем у последних оно проявляется даже еще в большей степени, нежели у простых.
Любя тину, линь предпочитает пруды и болота с илистым, грязным грунтом и может жить в водах почти без воздуха, быстрой же и в особенности холодной воды избегает, а потому если и живет в реках, то держится больше заливчиков, ильменей и мест, густо поросших водяной растительностью.
Относительно способности линя жить почти без воздуха мы встречаем у Ярелля чрезвычайно интересное сообщение. Он говорит, что линь в состоянии жить в воде даже и тогда, когда кислород будет составлять 1/5000 часть всего объема воды (в обыкновенной речной воде он составляет почти всегда 1/100 часть), чему причиной, на основании опытов доктора Роджета, служит главным образом чудесное устройство жабр линя, обладающих способностью извлекать из воды самые трудно отделяющиеся частицы кислорода. В доказательство справедливости высказанного мнения Ярелль приводит случай, заимствованный из Daniel's Rural Sports.
В окрестностях одного города находился пруд, заваленный уже много лет деревом, щебнем и разного рода мусором. И вот этот пруд вздумали однажды раскопать. Начали копать. Копали, копали, повывозили целые сотни возов грязи и докопались наконец до самого маленького пространства воды, ну просто лужицы, в которой уже, конечно, никоим образом нельзя было предположить найти какую бы то ни было рыбу. На деле, однако, оказалось противное — оказалось, что в этой безвоздушной воде жило и прекрасно развивалось до 400 различной величины линей; а когда стали копать глубже, то докопались наконец до чудовища, которое сначала приняли за выдру, так оно было велико, но которое оказалось на самом деле необыкновенно большим, 12-фунтовым линем. Линь этот имел, сверх того, крайне странную форму, совершенно одинаковую с тем отверстием, в котором был найден, и показывал таким образом, что он в отверстии этом прожил, быть может, целые десятки лет. Цвет его был искрасна-желтый, киноварный, а величина равнялась 21/2 футам в длину и 2 футам в объеме. И вот такое-то чудовище выросло и развилось на глубине нескольких аршин под землей в почти безвоздушном пространстве.
Будучи рыбой вялой и ленивой, линь очень медлителен в своих движениях, живет большей частью в одном и том же избранном им месте реки или пруда и меняет его обычно лишь по необходимости,— в полую воду, например, когда, не будучи уже в состоянии сопротивляться напору вод, волей-неволей сносится течением. Любимым местопребыванием линя, как мы уже выше сказали, служат места, густо заросшие камышом, тростником и особенно рдестом или горошицей (Potamogeton), которую за любовь к ней линей рыбаки прозвали даже линевой травой. Здесь проводит он большую часть дня, усердно копаясь в вязкой тине, из которой достает червяков, самую лакомую для него пищу, или же жует, в случае недостатка последних, водяные растения, а временами даже саму тину. Когда же наступает вечер, линь выходит гулять на более чистые места пруда и остается здесь до рассвета или даже до наступления дня. Впрочем, выходя на более чистые места, он держится также большей частью дна и всплывает на поверхность лишь в очень редких случаях, например, при очень обильном падении мошкары (Phryganea), до которой он большой охотник.
Линь ведет уединенный образ жизни, плавает постоянно в одиночку и собирается в стаи лишь при наступлении зимы, когда, побуждаемый холодом, зарывается в тину, перестает есть и погружается в некоторого рода спячку или оцепенение, в котором проводит всю зиму. С наступлением же первых весенних дней пробуждается и, истощенный продолжительным постом, принимается так жадно клевать, что многие рыболовы, основываясь на том, что всякая рыба всего лучше берет после нереста, полагают, что линь в это время мечет икру. Предположение это, однако, не совсем верно, так как, по многочисленным наблюдениям, икра линя требует для своего развития температуру не меньше + 18°Р., а в это время температура воды не доходит и до +10°Р.
И действительно, настоящий нерест линя начинается не раньше половины мая или начала июня, т.е. времени, когда вода большей частью имеет вышеуказанную температуру, и продолжается недели две-три.
Количество выметываемой линями икры очень значительно. По вычислениям некоторых ученых, в фунтовом икрянике ее насчитывают 250—300 000 зерен. Икринки эти очень маленькие, зеленоватые и столь липкие, что приклеиваются при малейшем к ним прикосновении. Особенно же обильно бывают покрыты ими все подводные растения.
Икра линя развивается чрезвычайно быстро, быстрее, чем какой-либо другой рыбы,— иногда в три-четыре дня. Молодь по окончании всасывания желточного пузыря рассеивается и ходит большей частью как взрослые лини в одиночку или небольшими стайками в чаще водяных растений, ближе ко дну, и крайне редко выходит в чистые места, в осоку.
Молодые линьки растут очень быстро и при хорошем корме в два-три года достигают фунтового веса. Обыкновенно на третьем же году они делаются способными метать икру.
В неволе лини, по словам Милье, нерестятся довольно легко и довольствуются для того весьма небольшим помещением, но требуют непременно, чтобы вода в бассейне была теплая, как парное молоко, т.е. имела +18—21° по Реомюру, чтобы дно аквариума или бассейна образовывало углубление, края которого были бы усажены мелкими, но представляющими некоторого рода сопротивление водяными растениями, каковы, например, рдесты (Potamogeton crispus, lucidus и др.), и, сверх того, чтобы оно было покрыто местами небольшими горками, засаженными растительностью с мелкими, твердыми корнями. Горки эти можно устраивать передвижными, навязав пучки из камыша и вереска и натыкав их по краям углубления. Впрочем, насколько верно все сейчас сказанное об условиях нереста линя в неволе сказать не могу, так как у меня в аквариуме лини хотя и жили подолгу (один линь жил более шести лет), но никогда не нерестились. То же самое было и у всех знакомых мне любителей: лини жили по нескольку лет, но икры никогда не выметывали.
Что касается жизни обыкновенных линей в аквариуме, то они живут здесь так же хорошо, как и их желтые сородичи, и в случае голода, так же, как и последние, не дают спуску своим мелким собратьям. Так что, приобретая обыкновенных линей, надо непременно выбирать самых маленьких — иначе горе малявкам, верховкам и тому подобной мелюзге: существование их обеспечено лишь до первого постного дня, в который если их и не съедят, то наверное изувечат.
Относительно привозных линей следует заметить, что цветом они все гораздо красивее наших: как-то темнее и золотистее. Но особенно же красивы из них металлически-зеленые лини с малиново-фиолетовым отливом.
Интересные наблюдения были произведены недавно г. Эриксоном над способностью линей и других карповых разбираться в окраске и форме предметов. Он накалывал на пробковую полоску на равном расстоянии булавки с разноцветными стеклянными головками и, опустив ее в воду, наблюдал, какую из них сколько раз схватит рыба. Оказалось, что лини, караси, колюшки и др. рыбки, над которыми произведены были эти опыты, отлично различают все основные цвета, но особенно любят красный и желтый.
Мало того, оказалось, что рыбы запоминают неудачи при хватании за головку той или другой окраски и стараются не повторять своей ошибки. Так, вначале они, подплывая, смело хватали безразлично булавки всех цветов, потом стали останавливаться, присматриваться и отходили, не тронув то одну, то другую булавку. Наконец, через несколько часов перестали совсем обращать на них внимание. Впечатление свое они сохраняли в памяти долго, так что приходилось или менять рыб, или приостанавливать опыт на несколько дней.
Другой опыт произведен был им рядом подвешенных внутри или снаружи аквариума на ниточках красных сургучных червей, походивших по форме на земляных.
Рыбы набрасывались на них вначале так же энергично, но потом энергия их стала ослабевать, а через два дня настолько сократилась, что они перестали к ним совсем подплывать. Несомненно, рыбы и тут постепенно убеждались, что подвешенные черви несъедобны или что их нельзя достать (когда они были подвешены снаружи), причем заключения делались на непосредственном опыте, или путем зрения, или путем прикосновения.
Кроме того, из этого опыта выяснилось, что не все равно: сделан ли червь грубо или естественно (в смысле формы и толщины извивов). В первом случае рыбы подплывали и брали осторожнее, легко замечая обман. Очень крупных червей маленькие рыбки боялись и брали подвешенного рядом маленького, так что, следовательно, выказывали и здесь способность сравнивать и делать соответствующее заключение. Наконец, хватали сильнее и увереннее, когда недавно сделанный червь сохранял еще, по-видимому, приятный для них запах (не знаю, не натирался ли он слизью живого червя), а еще лучше, когда его слегка двигали, придавая таким образом вид как бы живого. Словом, опыты эти показали, что лини, караси и вообще карповые рыбы, равно как и колюшка, далеко не бессмысленные существа и обладают способностью выбирать, сравнивать, а следовательно, и как бы размышлять.
Уклейка.—Alburnus lucidus Heck. (рис. 7.111)
Уклейка принадлежит к числу самых обыкновенных и всем известных рыбок России, так как водится почти повсеместно. Тело ее удлиненное, тонкое, покрыто крупной стальной чешуей, сверкающей на солнце при каждом малейшем повороте рыбы. Спина серо-голубая с зеленоватым отливом, бока и брюхо серебристые с сильным металлическим блеском, верхние и нижние плавники грязно-желтоватые. Чешуя отличается своей нежностью и так слабо сидит на теле, что спадает при малейшем к ней прикосновении. Чешуя эта идет во Франции на приготовление так называемой восточной эссенции (Essence d'Orient), употребляющейся на подкраску поддельного жемчуга. Способ приготовления этой эссенции изобретен был еще в прошлом столетии, но с тех пор все более и более совершенствовался и в настоящее время производится следующим образом.
Соскобленную ножом чешую кладут в воду и мешают до тех пор, пока на ней совсем не останется серебристого пигмента, который отделяется в виде кристаллических частичек и падает на дно. Затем все чешуйки вынимают и на дне сосуда остается серебристый осадок, серебристая жидкость, которая и составляет знаменитую Essence d'Orient. Осадок этот очищают от примесей аммониаком и прибавляют для связи рыбьего клея. Затем берут маленькие стеклянные дутые шарики и в отверстия их пускают осторожно, по капле, эссенцию, которая, пристав к внутренней их поверхности, и придает им вид жемчужин. Чем неправильнее форма этих шариков, тем больше они походят на настоящий жемчуг. Бывают столь хорошо подделанные жемчужины, что от настоящих их можно отличить не иначе как по весу. На получение фунта такой эссенции нужно 4 фунта чешуи, для получения которых требуется ни больше ни меньше как 15 000 уклеек.
Уклейка живет почти во всех как больших, так и маленьких речках, а иногда даже и просто в ручьях. Кроме того, она встречается также всюду в проточных прудах и озерах, но только непременно с чистой прозрачной водой и песчаным дном. На глубине эта рыбка держится очень редко — только зимой, в остальное же время года, в особенности в хорошую солнечную погоду, плавает стаями у поверхности воды, блестя на солнце серебристой чешуей и своими синеватыми спинками. Любимым местопребыванием ее служат тихие, глубокие воды, и лишь изредка она попадается на мелких перекатах, особенно же на быстринах реки. Чрезвычайно живая, проворная, она постоянно находится в движении и снует хлопотливо взад и вперед, бросаясь с жадностью за малейшей мимо плывущей крупинкой, малейшей мошкой или червячком. Но в особенности приходят уклейки в волнение в теплые летние вечера, тотчас после заката солнца, когда тучи комаров и мошек толкутся над самой водой. Плавая стаями, носятся они тогда вслед за этими роями толкучников и, подпрыгивая одна за другой, брызгами воды стараются сшибить самых ближайших из мошек, которые, попав раз в воду, понятное дело, становятся тотчас же их легкой добычей.
Уклейка размножается очень быстро и нерестится уже на втором году. Нерест ее начинается обыкновенно около конца мая и продолжается почти до конца июня.
Икру свою уклейка мечет у самых берегов реки или озера — на траве, в хворосте или камнях. Икра эта очень мелкая и многочисленная. О том же, как скоро вылупляется из нее молодь, пока ничего не известно и даже, насколько я осведомлен, никем не было сделано никаких наблюдений. Так что было бы крайне интересно, если бы кому-либо из любителей удалось развести эту рыбку у себя в аквариуме, для чего главными условиями должны быть: проточная вода и песчаный грунт.
Уклейка чрезвычайно осторожна, дика и, можно сказать, единственная из всех бывших у меня в аквариуме рыб, которая не только никогда не брала из рук пищи, но даже боялась приблизиться к поверхности воды, как скоро я подносил к ней руку. Много раз, чтобы испробовать, не заставит ли ее хотя бы голод победить свою трусость и дикость, я не давал ей даже по нескольку дней есть. Но и тут, как ни держал я руку с лакомым мотылем над самой поверхностью воды, как ни дразнил ее им, уклейка все-таки не решалась взять его.
Но особенно неприятна дикость эта при чистке аквариума, так как для того, чтобы поймать уклейку, особенно большую, приходится тогда вылить чуть ли не всю воду или уже промучиться в ловле этой дикарки целые часы и переломать, по меньшей мере, половину растений. Кроме того, ловить ее приходится без церемоний прямо руками, а поймать ее сеткой в аквариуме, где насажено много водных растений, и думать нечего. Несколько лет тому назад была у меня уклейка, которая, прожив 4 года, достигла величины около 3-х вершков и потому сделалась для моего аквариума слишком большой, в особенности в сравнении со всей остальной населявшей его мелюзгой. Поэтому я задумал было ее вынуть из аквариума, но промучился почти всю зиму, переломал бездну валлиснерий, элодей и смог выловить ее лишь только тогда, когда перед отъездом на дачу уже произвел радикальную чистку аквариума, т.е. когда вынул из него все растения и вылил всю воду до дна.
Под Москвой уклейка водится во многих местах: в Москве-реке, в Яузе около сельца Медведкова, где вода этой речки, не познакомившаяся еще с красильными фабриками, чиста как хрусталь, а также в селе Черкизове и в прудах около Измайловской богадельни, откуда она идет даже для продажи в Москву.
Кроме обыкновенной уклейки под Москвой (в Москве-реке) встречается изредка еще другой ее вид, так называемая быстрянка, отличающийся от Alb. lucidus двумя черно-лиловыми полосками, идущими вдоль середины тела, а также черными треугольными пятнышками, разбросанными там и сям над боковой линией. Но особенно трудно смешать ее во время нереста, так как тогда черные полоски принимают прелестный синий или фиолетовый отлив, а нижние плавники становятся у основания оранжевого или даже красного цвета.
По образу жизни быстрянка очень подходит к уклейке, но придерживается более быстрой воды и почти никогда не встречается в прудах. Мечет икру быстрянка на камнях, на быстрине; икра ее мелка и многочисленна.