Книги по аквариумистике
Ост-индский усач.— Barbus fasciolatus Gunth. (рис. 7.69)
Среди рыбок, привезенных в 1898 году московским любителем В.М. Десницким из Сингапура, оказался один экземпляр прелестной рыбки, изображение которой находится на прилагаемом рисунке. До этого времени рыбка эта никогда в Москве не встречалась, и потому московские любители полагали, что она представляет совершенно новый, никогда не бывший в Европе вид. Но по расследовании оказалось, что рыбка эта была ввезена в Гамбург фирмой Умлауфф и К0 еще в 1895 году и продавалась долгое время там под названием японского горчака. Мало того, известный берлинский рыборазводчик Пауль Матте, приобретя несколько штук рыб, размножил их у себя в аквариумах, и выведенные им мальки фигурировали даже на Gewebe-Austellung в Берлине в 1896 году.
В это же время было определено, что это не японский горчак, а один из видов рода миронов-усачей (Barbus), встречающихся в обилии (около 200 видов) в пресных водах теплого и умеренного пояса Старого Света, главным образом в Азии, и относящихся ко всем известному семейству карповых.
Что касается до ее окраски, то золотистостью своей она напоминает несколько золотого линя или еще более цвет хорошо откормленных молодых карасей, так как имеет зеленовато-золотистый оттенок. При этом поперек ее тела идут 5 или 6 полос у одних зеленовато-черного, у других бледно-красного цвета. Полосы эти бывают обыкновенно только у молодых рыб и с возрастом почти совершенно исчезают. Точно так же с возрастом изменяется и окраска плавников, которые у вполне зрелых рыб бывают золотисто-красного цвета, а у молодых — бесцветные, совершенно прозрачные. Характерна также чешуя этих рыбок, отличающаяся замечательной для их размера величиной.
В аквариуме рыбы эти живут очень хорошо и не требуют никакого ухода, так как прекрасно чувствуют себя при обыкновенной комнатной температуре, т. е. при 13—15 градусах тепла по Р. При этой же температуре они мечут икру и разводятся.
Икрометание у них происходит в мае. Икра их, как и у всех карповых, липкая, а потому в аквариуме, где предполагается их разводить, должны быть непременно помещаемы водяные растения, к листьям которых она и будет прилипать. Молодь из икры выклевывается, смотря по температуре, на 5-й и 6-й день, и выведшиеся рыбки растут крайне быстро.
Полосатенький усач.— Barbus semifasciolatus Gnthr. (рис. 7.70)
Одна из очень интересных карповых рыбок. Родина-Гонконг и вообще Восточная Азия.
Окраска тела зеленая, причем каждая чешуйка окаймлена черным и блестит при поворотах рыбки на отраженном свете яркой зеленью. Идущие поперек тела полоски — черные, спинной и хвостовой плавники — с розоватым и желтоватым налетом; остальные — бесцветные.
Тело самочки окрашено слабее, но зато спинной и хвостовой плавники частью ярко-красные, частью желтоватые, а два первых луча спинного — совсем черные. Кроме того, и поперечные полосы гораздо ярче окрашены, чем у самца, у которого во время нереста они совсем исчезают.
Рыбки любят густую растительность, температуру между +18—22° по Р. и сильное продувание.
Икрометание начинается при +24°. Самка мечет икру в несколько приемов по 10—12 икринок, которые, падая на дно, по пути прилипают к растениям. Икрометание длится несколько часов, так что в общем количество выметанных икринок заходит за 200 штук.
Мальки выклевываются на 2-й или 3-й день, причем сначала висят несколько часов в икринках на постепенно удлиняющейся нити; потом, оторвавшись, падают на дно и лежат тут часов 12—неподвижно, после чего, набрав сил, поднимаются кверху и, прицепившись к стеклам аквариума, висят, пока не сформируется вполне плавательный пузырь, это обыкновенно бывает на 5-й или 6-й день. А тогда начинают уже перемещаться с места на место и ловить инфузорий. Через 5 недель достигают величины 1 см и начинают окрашиваться, причем появляются у них и поперечные полоски. Для успешного роста требуют усиленного притока воздуха и без него гибнут массами.
Дамские чулочки, данио.— Danio rerio Ham. Buck.
Подробно об этой прелестной рыбке мы уже беседовали во 2-м томе (стр. 114). Теперь сообщим еще об очень интересном опыте разведения ее в больших цементных бассейнах, в условиях, аналогичных с условиями ее жизни на воле. Опыт этот был произведен известным московским любителем К. К. Гиппиусом.
Бассейны находились в теплице, имели 2 аршина длины, 12 вершков глубины и вмещали в себя 30 ведер воды. Грунт состоял из слоя земли, прикрытого слоем непромытого речного песка. Все бассейны были густо засажены валлиснерией, Myriophyllum и кабомбой, а на поверхности плавали ряска и ричия, затянувшие половину поверхности. Температура воды поддерживалась между +20° и +22° по Р. Вода не менялась.
Растения всегда были свежи, зелены, и весь уход за ними состоял только в стряхивании по временам наседавшей на них мути, которая, падая на дно, образовывала в то же время и легкий слой грунта.
Для корма пускалась дафния, которая в скором времени так размножилась, что толкалась на открытых, незатененных местах целыми столбами, подобно тучкам мошек, толкущихся в теплые вечера на воле.
В половине июня были в бассейн пущены 13 рыбок. Рыбки держались всегда стайкой на свободных от растений местах, причем излюбленным их местом было местечко, затененное слоем ряски.
Интересен особенно был выбор рыбками высоты воды. Они держались постоянно на глубине 3—4 вершков от поверхности, поднимаясь изредка немного выше; никогда не плескались на поверхности, опускались вглубь лишь за едой и, поев, сейчас же возвращались на прежнюю, 4 вершковую глубину. Только мальки держались всегда близ поверхности, причем самые мелкие забивались в ричию или между рясок.
Зная, как трудно уберечь икру от поедания родителями, К. К. тем не менее, ради интереса опыта, не принимал никаких мер к ее охранению и предоставлял все на волю природы.
Вскоре началось икрометание. Извиваясь, подобно змейкам, рыбки крутились стайкой на пространстве 3—4 вершков, образуя живой движущийся клубок. Самки в бешеном вихре выметывали икру, а самцы тут же ее оплодотворяли.
Вследствие такого быстрого движения икра расплывалась во все стороны, что, однако, не мешало большей части ее сделаться жертвой аппетита своих родителей. Спасались только те икринки, которые или прилипали к растениям, или падали на дно.
Казалось бы, что в таком беззащитном состоянии все икринки должны были быть съеденными и никакого приплода не могло получиться. Результат, однако, получился совершенно неожиданный.
В начале июля уже стали виднеться висевшие беспомощно на стеклах бассейна крошечные мальки, которые то исчезали, то снова появлялись, а в половине июля они образовывали уже стайки, делясь на ясно отличимые, по меньшей мере, четыре возраста, начиная с самых крошечных, только что выклюнувшихся, и кончая полувзрослыми. В начале же августа стали попадаться даже и вполне выросшие, достигшие величины родителей.
Все подростки попадали тотчас же в круг безумной суеты, а вполне выросшие стали принимать участие и в гоньбе со взрослыми.
На стеклах между тем появлялись все новые и новые поколения, доходившие, в свою очередь, до полного развития.
Таким образом, выяснилась та интересная картина размножения этих рыб, которая, по-видимому, происходит и в природе. Оказалось, что, несмотря на массовое истребление икры родителями, вследствие почти постоянного выметывания новой, здесь все-таки сохранялось ее столько, что получалось громадное потомство.
К осени в бассейне можно было насчитывать целые сотни вполне взрослых и полувзрослых рыбок, не считая бесчисленных только что выклюнувшихся и подрастающих мальков. Данная этой рыбе природой плодовитость покрывала весь ущерб, причиняемый поеданием икры родителями. Кто знает, может быть, и само это истребление было принято в учет природой. Кто знает, быть может, если бы вся выметанная икра выводилась целиком и ничего не погибло бы, то для выведшихся мальков было бы недостаточно корма и они, захирев, погибли бы и утеряли бы способность давать здоровое поколение.
Иметь и разводить эту живую красивую рыбку в таких условиях, заключает К. К. свою статью, из которой я заимствовал приводимые здесь подробности,— истинное наслаждение и вряд ли найдется такой любитель, который не заинтересовался бы и не увлекся бы ею.
Добавлю еще, что среди выведшихся таким образом мальков оказалось несколько крайне любопытных разновидностей: получились рыбки с окрашенной в яркий золотистый цвет задней частью тела и хвостом; рыбки — с золотистыми пятнами на затылке, которые с возрастом становились все ярче и ярче; рыбки — с золотистой полоской на спине, что придавало им еще большую красоту, и т.д.
Словом, такое массовое разведение этой рыбки представляет много такого интересного, что заняться им стоит всем тем, у кого представятся только подходящие условия.
Малабарский данио.— Danio malabaricus Jerdon. (рис. 7.71)
Родственный с дамскими чулочками, но почти вдвое более крупный их вид. Родина его — Ост-Индия, Южный Малабар.
Это одна из прелестнейших аквариумных рыбок. Основной цвет ее серебристо-синий. По бокам три сильно выдающихся сине-стальных полосы, из которых средняя доходит до конца хвостового плавника. Между ними находятся узкие золотисто-желтоватые полоски. Живот красновато-золотистый. Такие же червеобразно извивающиеся пятна находятся и около жаберных крышек. Спинной и хвостовой плавники — синеватые, заднепроходный — красноватый, остальные — бесцветные.
Для помещения требует средней величины аквариум, засаженный водной растительностью, и температуру воды в +20—22° по Р.
Мечет икру, как и данио рерио, только не с такой горячностью.
Икру выметывает в несколько приемов, по 5—15 икринок зараз. Всего же выметывает их от 150 до 200 штук.
Икринки прозрачные с сероватой точкой посередине. Мальки выклевываются, смотря по температуре воды, через один-два дня. Мальки висят вначале на растениях и стеклах аквариума, как запятые, а по прошествии дня уже начинают плавать по аквариуму и охотиться за инфузориями.
Во время икрометания дно аквариума следует покрывать пригнутыми при помощи деревянных шпилек или даже просто нарезанными и набросанными ветками элодеи и перистолистника (Myriophyllum).
Рыбы любят солнце, и потому солнечное помещение аквариума для них необходимо.
Полосатый данио.— Danio albolineatus Blyth.
Еще родственный данио рерио вид. Родина — Бирма у устьев Иравади.
Рыбка почти прозрачная. Лучше всего ее окраску можно видеть, если глядеть на нее со стороны света. Основной цвет—зеленовато-серый с синеватым отливом. Вдоль тела проходит ярко-вишневая полоса, окаймленная по бокам узкими золотистыми линиями. О белой полосе, давшей ей научное название, нет и помину. Говорят, что ее так потому назвали, что лиловая полоса на спиртовых экземплярах, по которым составляли ее описание, была белая.
Заднепроходный плавник — оранжевый, спинной и хвостовой зеленовато-желтые.
Для помещения довольствуется и небольшим аквариумом. Мечет икру при +20° по Р. Икрометание происходит рано утром. Выметываемая икра белая, набухая, становится стекловидной. Мальки выходят на 2—3-й день.
Воду при икрометании советуют держать не выше 41/2 см и начать постепенно повышать уровень только по выходе мальков. Во время икрометания дно прикрывать ветками водяных растений, которые придавливать камушками. Икрометание повторяется через каждые 3 недели.
Нрав и содержание, как предыдущих рыбок.
Точечный данио.— Danio analipunctatus Blgr. (рис. 7.72)
Родина этого небольшого данио — Рангун, Ост-Индия.
Верхняя половина тела серовато-зеленая, а нижняя — нежно-розоватая, покрытая рядами черных точечек и черточек, от которых она и получила свое название. Обе половины отделены широкой серебристой полосой, окаймленной узенькими темно-синими полосками, тянущимися вдоль всего тела. Плавники желтовато-зеленые, причем спинной имеет сверху голубой ободок, а заднепроходный — черные точки и пятна.
Любит большое помещение; кроме того, аквариум должен быть густо засажен растениями, а вода — меняться. Температура воды должна поддерживаться между +20° и +25° тепла по Р.
Часто дерутся друг с другом и взаимно обкусывают усики. Икру при выметывании охотно едят, почему дно в это время следует прикрывать ветками водяных растений. Икра стекловидная. Выметывают около 100 икринок, в несколько приемов по 3—12 штук. Мальки выклевываются на 2—3-й день.
Последние растут вначале очень медленно, но потом, начиная с третьей недели, крайне быстро. В это время у них увеличивается сильно и аппетит. Корм, как всегда,— дафнии и мотыль.
Иорданелла.— lordanella floridae (рис. 7.73)
Рыбка из сем. карповых. Отличается редкой, может быть, даже единственной во всем семействе карповых, особенностью — ухаживания за своей молодью.
Родина — болота, озерки и ручьи Северо-Американских Соединенных Штатов — Южная Флорида, особенно С.-Джон-ривер.
Окраска изменяющаяся сообразно с окружающим грунтом. По середине тела и в крайнем углу спинного плавника по темному пятну. Спинной и заднепроходный плавники с красновато-коричневой росписью. У самочки на спине и верхней половине тела ряд шашечно расположенных, отливающих перламутром пятен.
Во время нереста самчик принимает очень красивую, ярко-красную окраску. Такой же цвет получают и все его, исключая грудных, плавники. Самка же и в это время сохраняет свою обычную шашечную окраску.
Рыба довольно пугливая. Питается главным образом водорослями, которые сгребает со стекол и с растений аквариума, но не прочь есть и живых и снулых дафний, а также загнившие остатки растений. Но что всего удивительнее — ест прекрасно красных паучков-клещиков, которых обыкновенно все другие рыбы, схватив даже нечаянно, сейчас же обратно выплевывают, чему причиной, как известно, какая-то неприятная выделяемая телом этих паучков слизь.
Нерестится легко. Икра липкая, выметывается на растения, особенно на ричию.
По окончании икрометания самчик прогоняет самку и ухаживает за икринками, обмахивая их постоянно плавниками. Спадающие с растений икринки сейчас же обратно прилепляются или же, схваченные в рот, вновь выплевываются на ричию.
Молодь выходит через 5—6 дней и опускается кучкой на дно. Отец продолжает и здесь свой уход: старательно сторожит мальков и обмахивает их, как и икру, а всех убегающих из кучи сейчас же вновь в нее водворяет. Попечение это прекращается не ранее, как когда молодь вполне окрепнет, что бывает дней через 5—8.
Молодь эту нет надобности кормить инфузориями. Она находит все потребное в водорослях, а потому самое лучшее держать ее в густо заросшем растениями, запущенном аквариуме.
Пока рыба эта составляет еще редкость и к нам не попала. Это одна из самых последних заграничных новинок.
Зеркальный карп, шпигелькарп.— Cyprinus specularis, С. rex. cyprinorum L. (рис. 7.74)
Так называется очень красивая разновидность нашего европейского карпа, покрытая необычайно крупной, оригинальной, наподобие блесток, чешуей. Чешуя эта изжелта-серебряного, похожего на так называемый нейзильбер, или польское серебро, цвета, окаймлена широкой коричневой каймой, которая очень рельефно выделяет ее на теле и придает ей вид маленьких полулунных зеркалец, откуда, вероятно, произошло и само название рыбы. В особенности же похожа чешуя на зеркальца у крупных карпов, у которых она, как говорят, достигает иногда двух вершков длины и вершка ширины. Чешуя эта сплошь покрывает тело очень редко; большей же частью расположена отдельными, разбросанными там и сям кучками и, так как она очень слабо сидит на коже, то часто отпадает, оставляя на теле бледно-желтые пятна, которые вновь чешуей уже никогда не покрываются и способствуют еще большей пестроте рыбки. Чешуя эта так плохо держится на теле, что каждый раз, как карп выскочит из аквариума или даже сильно ударится о скалу, у него отпадает одна или две чешуйки. Слабее всех сидят чешуйки на боках; спинные же отпадают лишь от очень сильного удара.
Что касается до общего фона тела, то он изжелто-грязно-оливковый с металлическим медно-золотистым отливом, а плавники все пепельно-серые, исключая заднепроходного и нижней половины хвостового, которые у взрослых экземпляров грязно-кроваво-красного цвета, такого цвета, как будто кто их обмакнул в разбавленную водой кровь.
Чешуя зеркального карпа интересна еще в том отношении, что по величине своей может, как мне кажется, служить предметом для продолжения любопытных опытов французского ученого Леона Видаля, который несколько лет тому назад, увеличивая фотографией рыбью чешую, нашел, что по ней можно определять, во-первых, вид рыб, так как каждое семейство рыб имеет собственную, присущую только ему одному чешую; а затем и возраст, ибо те из чешуи, которые, как у зеркального карпа, состоят из ряда постепенно нарастающих полос (коричневая кайма чешуек зеркального карпа имеет несколько оттенков, которые, по всей вероятности, также не что иное, как полоски), увеличивают число этих полос по мере роста, так что, следовательно, количество их как бы пропорционально возрасту рыбы.
Так, например, исследуя чешую усача-мирона (Barbus fluviatilis), длиной в 30 мм, Видаль нашел, что чешуя его состояла из 15 концентрических полосок. Когда же рыбка эта достигла величины 33 миллиметров, то чешуя эта оказалась на одну полоску больше; затем, по достижении 38 миллиметров — еще на две полоски больше; 44 миллиметров,— еще на четыре полоски больше и т.д. Вообще, по словам Л. Видаля, рыбы с чешуей, состоящей из постепенно нарастающих полос, добавляют их до тех пор, пока не достигнут полного своего развития, а затем полоски эти уже более не добавляются, а только разрастаются вширь.
Интересно знать, не то же ли бывает и у зеркальных карпов и нельзя ли, быть может, определить и их возраст по чешуе?
Наконец, чешуя эта интересна еще в отношении ее происхождения, которое, если верить предположению д-ра Г. Иозефа, зависит от укусов личинок карпоеда (Argulus foliaceus). Личинки карпоеда, по словам его, садятся на карпов и сосут их кровь, отчего маленькие рыбы погибают, а большие, хотя и сильно истощенные, часто остаются живыми. При этом если рыбы окажутся настолько живучими, что в состоянии перенести в продолжение некоторого времени потерю крови, причиняемую сосанием личинок, то их часто спасают развивающиеся в кишечном канале этих последних личинки глистов и солитеров, которые карпоедов убивают. Как скоро же, освобожденные от своих мучителей, карпы начнут расти, то легко может случиться, что на пораненных местах, где обыкновенно чешуя отваливается, чешуя эта более не вырастет, а в то же время оставшиеся чешуйки примут более крупный размер и, таким образом, получатся экземпляры, похожие на зеркальных карпов. Впрочем, высказывая это предположение, г. Иозеф не говорит, изуродованные ли этим способом встречаются в продаже зеркальные карпы, или же выведенные при помощи искусственного подбора их поколения.
Тело зеркального карпа, которого немного кормят, чрезвычайно красиво, но теряет всю свою прелесть, как скоро давать ему есть вволю, так как в таком случае он быстро жиреет, принимает эллипсоидальную форму и растет так быстро, что через год-два становится совершенно непригодным для небольшого аквариума.
Зеркальный карп — рыба речная, германская, водится в Дунае, Рейне, но любит также и стоячую воду с илистым дном. В прудах Шарлотенбурга есть зеркальные карпы, которым более 100 лет. Карпы эти совершенно ручные и собираются в час кормления по звонку.
В аквариуме зеркальные карпы живут прекрасно, но вскоре становятся очень опасны для мелкой рыбы, до которой они крайне лакомы. Другое неудобство содержания шпигель-карпов в аквариуме — это страсть их рыться в грунте, что производит сильную муть, в особенности если аквариум давно не чищен. Делают это они при малейшем позыве к голоду, и потому, для предотвращения этой неприятности, следует их кормить как можно чаще и притом преимущественно из рук, чтобы им не приходилось поднимать червей со дна.
Особенно же прожорливы становятся эти карпы весной и осенью. Тогда они положительно не дают пощады никому и ничему. Горе тому растению, которое пришлось им по вкусу (или которое они даже просто только попробовали): все съедят до корня. И особенно странно то, что они выбирают всегда одно только какое-нибудь растение и, раз выбрав его, других уже не трогают. Так, однажды карпы почему-то облюбовали у меня изоетис и съели его чуть не совсем. Спасши, что осталось, я поместил это растение в другой аквариум и долгое время после того, как оно уже опять разрослось и стало роскошным, не решался посадить его снова к карпам. Однако случилось так, что стекло в аквариуме, где оно находилось, лопнуло, и тогда волей-неволей пришлось все-таки поместить его к этим обжорам. И что же? На этот раз они и не думали его трогать, а, проголодавшись, напали на валлиснерию и не только поели все ее старые сочные листья, но не давали долгое время покоя и молодым.
Зеркальные карпы замечательны также еще своей живучестью. Со мной был однажды такого рода случай. Раз как-то поздно ночью, когда я уже лежал в постели и готовился было уснуть, мне послышалось, что что-то тяжелое шлепнулось об пол. Первое, что мне пришло в голову, было: не рыба ли выскочила из аквариума (аквариум был в соседней со спальней комнате), но, одолеваемый дремотой, я отбросил тотчас же эту мысль как невозможную и продолжал лежать. Так прошло минуты три-четыре, как вдруг раздалось опять шлепанье, и на этот раз уже ясно можно было различить, что что-то подпрыгнуло и опять упало. Делать нечего, стал одеваться, но, как еще не вполне уверенный, одевался не спеша. Пока сыскал спички, пока зажег свечку, пока спросонья нашел вещи, прошло, по меньшей мере, минут 10. Наконец, одевшись, подхожу со свечой к аквариуму, смотрю, в аквариуме одного карпа действительно нет, но куда ни свечу — ни на полу, ни под столом, ни между цветами,— нигде его не вижу. Наконец, думаю: дай загляну в узкое пространство между дном аквариума и крышкой стола, на котором он стоит. Взглянул, а рыба тут и есть: лежит, разинув рот, и едва дыхание переводит. Взял ее поскорей, да в воду, и что ж бы вы думали? — поплыла себе как ни в чем не бывало, а вне воды пролежала верных минут пятнадцать, если не больше. На другой день, чуть встал, опять отправляюсь к аквариуму — думаю, не случилось ли что с ней за ночь, какое — плавает себе здоровехонька, как будто и из аквариума никогда не падала.
Не могу также не упомянуть еще об удивительном чутье зеркального карпа. Как-то раз осенью, возвратясь с дачи, я привез с собой несколько маленьких кубышечек (Nuphar pumila) и, желая, чтобы они поскорее и роскошнее разрослись, посадил их в ил, взятый из их родного пруда. Посадив их в ил, я прикрыл его, однако, сначала толстым слоем песка в самом горшочке, а затем другим слоем песка, когда горшочек был помещен на дно аквариума, так что приняты были все предосторожности, чтобы ил не только не мутил воды, но даже и не мог просачиваться. Тем не менее карпы сию же минуту разнюхали его, и не прошло и часу, как все растения были повыкопаны и весь аквариум наполнен такой мутью, что вода приняла в нем цвет как в грязнейшей луже.
Впрочем, все это еще довольно просто: карпы могли различать горшки с илом, потому что запах его, быть может, чувствовался в окружающей эти горшки воде, но что особенно удивительно — это, что они узнавали также каждое вновь посаженное в аквариум растение, и всякий раз, как я сажал, например, даже не в горшке, а прямо на дно в песок новый кустик валлиснерии, они непременно его вырывали, так что для них, кажется, достаточно было одного прикосновения человеческой руки, чтобы они его тотчас же почувствовали. Опыт этот я производил не раз, и результат был постоянно один и тот же. Причем бывали иногда и такие случаи, что зеркальные карпы начинали даже рыться под теми кустами, которых я не отсаживал, а которые просто держал довольно долгое время в руке. Вообще рыбы эти, из всех бывших у меня рыб, одарены наиболее сильным чутьем.
В больших воздушных бассейнах зеркальные карпы размножаются довольно легко, но в комнатных аквариумах лишь в том случае, если эти последние очень крупных размеров и если карпы перед тем, как быть помещены в аквариум, всю зиму провели в пруде или в большом бассейне на воздухе. Нерестятся карпы имеющие не менее 4 вер. длины. Икряных самок можно легко различать по чрезвычайно сильной припухлости живота. Аквариум для разведения карпов должен быть не столько глубок (не глубже 5—6 вершков), сколько по возможности обширен и засажен сильно разветвляющимися водяными растениями, на листья которых и выметывается икра. В случае недостатка этих растений их можно заменить брошенными в воду ветками хвойных, преимущественно можжевельника. Выметанную икру вынимают и вместе с ветками помещают в сосуды с чистой водой. В остальном тот же уход, как и за золотой рыбкой.
Приобретая карпов, надо обращать особенное внимание на то, чтобы у них не было никаких ранений и особенно беловатого, в виде легкой плесени, налета, составляющего начало так называемого грибка — болезни, от которой гибнут 9/10 этой рыбки.
Кожистый карп, Lederkarpfen.— Cyprinus coriaceus
Разновидность зеркального карпа. Название кожистого получил оттого, что тело его совсем лишено чешуи или же последняя находится только на спине. В последнем случае по-немецки его называют Sattelkarpfen — седельным карпом, карпом с седлом, так как чешуя у него покрывает спину, как седло. Родина его — Силезия близ Бреславля, сельцо или имение Вушен, и, кроме этого места, как говорят, он нигде более не встречается. Впрочем, не есть ли это просто зеркальный карп, потерявший в молодости свою чешую, тем более что чешуя эта у них едва-едва держится и опадает часто даже у старых экземпляров? Этого карпа, равно как и другого, так называемого черного карпа — Mohrkarpfen, тело которого совершенно угольно-черного цвета и также лишено чешуи, мне лично никогда не приходилось видеть.
Орфа, золотая малявка.— Cyprinus orfus, Idus melanotus var. auratus L.
Рыбка эта есть нечто иное, как разновидность или, скорее, альбиническая форма нашего язя (Idus melanotus), и размножается искусственно.
Формой тела молодая орфа, однако, похожа, скорее, на нашу малявку, или верховку, и отличается от нее только цветом, который не серебряный с синим отливом, как у этой последней, а золотистый с оранжевым оттенком и только во взрослом состоянии становится вполне похожей на язя. Плавники ее оранжевые или, скорее, бланжевые с кроваво-красными разводами, которые делаются тем темнее, чем старше рыба; чешуя мелкая, легко опадающая, тело прозрачное.
Рыбка эта довольно нежная, уживается в аквариуме легко, в особенности же если вода в нем редко меняется; но, любя подскакивать на воде, часто выпрыгивает из аквариума и, не замеченная вовремя, гибнет. Во избежание последней неприятности не следует никогда наполнять аквариум водой до краев и, затем, надо кормить рыбку как можно больше, так как орфа крайне прожорлива и когда голодна, то начинает плавать у поверхности воды и подпрыгивать при появлении малейшей мошки.
Лучшим кормом для нее служит, конечно, мотыль, но в несколько раз ей приятнее крошки белого хлеба. Эта лакомая пища, однако, крайне вредна для нее, так как рыбка, наевшись ее не в меру, часто засоряет себе жабры и гибнет от асфиксии.
Не любя частую перемену воды, орфа, однако, требует непременно, чтобы вода эта была речная или ключевая, и не выносит даже примеси колодезной или болотной. Как пример этой чувствительности к воде могу привести случай, бывший с одной из моих орф, которая, прожив у меня в аквариуме с мытищинской водой более трех лет, околела только оттого, что была посажена на несколько часов в колодезную. Конечно, такая быстрая смерть могла бы иметь причиной и какую-нибудь вредную примесь к воде, но против этого предположения то обстоятельство, что вместе с ней находились и другие рыбы: золотые лини, уклейки, из которых ни одна не околела.
Но еще больше проявляют орфы свою чувствительность при резкой перемене температуры воды. Попробуйте переместить эту рыбку в воду холоднее той, в которой она находилась, и с ней тотчас же делается нечто вроде обморока или паралича. То же самое с ней случится и от испуга. Достаточно посильнее погонять ее по аквариуму, достаточно погромче стукнуть в стекло аквариума, и она немедленно перевернется кверху брюшком и, как мертвая, всплывет на поверхность. Состояние это, если оно происходит от испуга, обыкновенно быстро проходит, но от перемены воды нередко кончается смертью. Вообще орфа, как и родственник ее язь, отличается такой нервностью, какой мне не приходилось еще встречать ни у одной из других рыб.
Разведение орфы в комнатных аквариумах довольно затруднительно, но в воздушных бассейнах почти так же просто, как и разведение золотой рыбки.
Гюго Мьюлерт, разводивший ее в громадном количестве в Америке, советует для этого употреблять бассейны 8 футов длиной и 4 фута шириной, в которых глубина воды переходила бы постепенно от 21/2 до 14 вершков. Вода должна быть совершенно чистая, хотя и не проточная, грунт песчаный, а вдоль по мелким берегам должны быть положены пучки сильно разветвленных кореньев, перистолистника (Myriophyllum) или даже элодеи.
Устроив, таким образом, нерестилище, помещают в него 3 самок и 4 самцов, длиной от 12 до 15 дюймов, и кормят их как можно больше головастиками, которые, как кажется, способствуют ускорению нереста.
Этот последний, впрочем, зависит главным образом от состояния температуры воды, которая не должна быть ниже +15° по Р., и если погода стоит хорошая и теплая, то начинается уже в конце апреля, а если холодная, то затягивается иногда даже до июня.
Поместив орф в бассейн, ежедневно осматривают по утрам пучки кореньев или растений, и притом самым тщательным образом, так как икра орфы, будучи цвета воды и не более двойной булавочной головки, легко может быть не замечена, и как только на них окажутся икринки, немедленно перемещают их в особый бассейн, имеющий около сажени в квадрате, не более 31/2 вершков глубины и слабый приток воды; а в случае недостатка такого бассейна, даже просто в сосуды с чистой, осторожно меняемой водой. Икринки с кореньев или листьев снимать не следует, но помещать прямо на поверхность воды, где для поддержания их пускают плавать по воде сухие ветки.
Мальки вылупляются дней через 6. Вначале они имеют молочный цвет, но потом переходят в желтоватый, причем верхняя часть головы их чернеет.
Выклюнувшаяся молодь плавает обществом, почти стайками близ поверхности и держится охотнее всего близ притока воды, куда нередко некоторые из самых бойких и забегают. А потому, чтобы воспрепятствовать этому большей частью гибельному бегству, а также предохранить и от поджидающих, быть может, молодь в этом месте врагов (насекомых, их личинок и проч.), Мьюлерт советует приток этот загораживать мелкой сеткой, а само помещение бассейна покрывать железной решеткой. Достигнув полувершка, молодь получает ярко-желтую окраску, и только один затылок остается по-прежнему черным.
В это время Мьюлерт берет ее из вышеупомянутого бассейна и размещает по сотне в бассейны, имеющие 10 футов ширины, 20 — длины, 18 дюймов глубины и прикрытые также железной решеткой. Здесь орфа начинает очень быстро расти и по прошествии 6—7 месяцев достигает от 2 до 21/2 вершков длины, причем спина ее, включая сюда и голову, принимает почти темно-оранжевый цвет с там и сям рассеянными мелкими черными пятнышками, а живот становится серебристо-белым.
Ни икры, ни мальков с родителями оставлять не следует, так как орфы, как и большинство остальных рыб, их всегда поедают.
Способными метать орфы становятся не ранее трех лет и по достижении 12—13 дюймов длины, так что сажать мелких, не достигнувших этого роста и возраста рыбок с целью разведения— положительно бесполезно.
Эльрице, немецкий гольян.— Phoxinus laevis L.
Эльрице представляет собой вариетет нашего обыкновенного гольяна, отличающийся от него лишь своей окраской, вследствие чего он в науке до сих пор не получил латинского названия и не признан за разновидность. Встречается в Германии, главным образом в быстротекущих горных речках.
Окраска эльрицы очень оригинальна. В то время как обыкновенный гольян полосатый, эльрице совершенно одноцветная: спина, голова и бока ее отливают серо-стальным цветом и имеют вид, как будто они посыпаны матовым железным порошком с черно-синими блестками. Вообще цвет ее очень напоминает собой цвет лосося, вследствие чего эту рыбку в магазинах аквариумов обыкновенно и зовут даже лосоской, или форелькой.
Различие этой окраски сохраняется эльрицей и во время нереста. В то время как тогда гольяны-самцы расцвечиваются в ярко-оранжевый и даже киноварный цвет, самцы эльрице сохраняют свою обыкновенную скромную окраску и только голова их покрывается бородавками. Отличить в это время самку от самца очень легко: самец остается тонким, а самка сильно разбухает.
Икрометание этих рыбок в аквариуме явление очень редкое и, насколько мне известно, было наблюдаемо только московским любителем В. С. Мельниковым, у которого от этих рыбок получился обильный приплод.
Икрометание это произошло при следующих обстоятельствах: заметив, что одну из растолстевших самок самцы особенно усиленно преследовали и как бы толкали под брюшко, он отсадил ее с двумя самцами в отдельный небольшой аквариум, дно которого было покрыто толстым слоем песка и две трети которого были густо засажены перистолистником, а на поверхности пущена была плавать в обилии ричия. Самцы принялись тотчас же гонять ее и так усердно преследовали, что она ни минуты не имела покоя. Чтобы избавиться от них, она по временам пыталась укрыться в гущу растений или в ричию, но они и там ее находили и, носясь по аквариуму как стрелы, тотчас же ее оттуда выгоняли на свободное пространство. Кончилось тем, что, утомленная, едва дышащая, она бросилась в сопровождении самцов в гущу растений и, плещась, выметала там некоторое количество икры, которую самцы сейчас же и оплодотворили.
Такие пометы повторялись затем еще много раз, и все икрометание длилось не менее 3—4 часов, причем часть икры была выметана еще в ричию, а часть прилеплена к стеклам. Лучше всего, конечно, она сохранилась в ричии. По окончании икрометания жадные до икры самцы устремились, чтобы ее пожрать; а потому по окончании икрометания как их, так и самку надо всегда тотчас же удалять из аквариума.
Икра мелкая, желтоватая, похожая на икру золотой рыбки. Мальки вылупляются через 5 дней и дня два по выходе из икры висят головой вниз, прицепившись к растениям или стеклам, питаясь в это время запасом желточного пузыря. На третий же день приходят в движение, начинают плавать скачками и охотиться за инфузориями.
Способ их кормления тот же, что и мальков остальных рыб.
Что касается до взрослых эльрице, то кроме мотыля они едят превосходно манную кашу и даже крошки белого хлеба.
Особого ухода эти рыбы за собой не требуют, довольствуются водой без всякого насыщения воздухом (воздуходувный аппарат г. Мельников помещал в их аквариум только на время икрометания, так как в это время преследуемая самцами самка нуждается в избытке воздуха) и любят только довольно низкую, градусов в +12° по Р., температуру воды. В случае же невозможности поддержать такую температуру нужно им давать небольшой приток воздуха. Вообще, это очень выносливые, игривые, веселые рыбки, которых нельзя не рекомендовать каждому из любителей.
Золотой линь.— Tinca aurea Cuv., T. chrysitis
Прелестная, янтарного цвета, как бы налитая какой-то жидкостью, рыбка. Тело ее так прозрачно, что видны даже слои мускулов и некоторые крупные разветвления кровеносной системы. Оно покрыто мелкими золотистыми чешуйками и неправильно разбросанными черными пятнышками.
Родина этой рыбки Силезия и Богемия.
Главное достоинство этого линя, помимо его красоты, состоит в особенном свойстве покрывающей его тело слизи, которая будто бы имеет целительное свойство заживлять раны. Свойство это, говорят, известно всем рыбам, почему они относятся к линю с большим почетом и никогда его не трогают. Когда же какая-нибудь рыба поранит себя, то, говорят, начинает тереться о линя и рана быстро заживает. Впрочем, это только говорят, но вряд ли это на самом деле правда. По крайней мере, у меня в аквариуме было несколько случаев ранения рыб и ни одна из них не прибегала к помощи этого импровизированного рыбьего врача, хотя раны большей частью были настолько опасны, что кончались смертью.
Рыбий доктор этот крайне прожорлив и потому, достигнув вершков 3 роста, становится опасным не только для мелких рыбок, но даже и для улиток, которых он с жадностью засасывает.
Тому, что может вместить в себя желудок подобной рыбки, можно только подивиться. Раз как-то, любопытства ради, бросил я в аквариум большого дождевого червя вершка в 31/2, если не более, длины и соответствующей тому толщины. Бросив его туда, я полагал, что ни одна рыба не осмелится не только схватить в рот, но даже дотронуться до него, тем более что он извивался по дну, подобно какой-нибудь змее, и со страшной силой расталкивал находившиеся на дне песок и растения. Расчет мой, однако, оказался неверен. Не прошло и минуты, как с неустрашимостью Давида бросился на него один линек и, уловив удобный момент, изловчился и хвать его в рот. Но, захватив червя в рот, он затянуть его мог лишь до половины, так как для другой половины не оказывалось уже в желудке места. И вот завязалась отчаянная интересная борьба: червь напрягал все свои силы, чтобы как-нибудь вырваться наружу, а линь, чтобы затянуть его в желудок. Несколько раз удавалось червю вылезти вон, но не проходило и секунды, как он снова был заглатываем. Такая борьба продолжалась несколько часов, пока наконец не окончилась-таки блистательной победой линя, которому как-то удалось настолько расширить свой желудок, чтобы найти в нем помещение для всего червя. Сначала я опасался, как бы, проглотив такую порцию, линь не околел от несварения желудка, но не тут-то было. Пролежав на дне и вяло проплавав дня два, на третий день он снова стал бросаться на еду с прежним аппетитом и по обыкновению своему так наедался мотылем, что красные червячки эти вылезали у него даже из жабр.
Описанный случай обжорства линя не единственный. В другой раз он так же засосал громаднейшую улитку из вида катушек (Planorbis), но тут борьбы почти не было, так как, затянув сразу три четверти ее, оставшуюся четверть, которая уже не могла сопротивляться, линь мало-помалу втянул в желудок.
Что касается до мелкой рыбки, то мне никогда не приходилось видеть, чтобы линь проглатывал ее целиком; обыкновенно, захватив ее в рот до половины, он только отсасывал ей голову и затем выбрасывал или даже просто, схватив ее в рот, держал некоторое время и потом выпускал, так что бывали неоднократно случаи, что после подобного нападения рыбка продолжала жить и даже впоследствии совсем оправлялась. Особенно преследует линь верховок, и когда он голоден, то этим несчастным рыбкам положительно от него нет житья. Карасиков же мелких, равно как и маленьких золотых рыбок, почему-то совсем не трогает.
Впрочем, золотой линь так жаден и дерзок, только когда вырастет и обживется. Маленькие же линьки, в особенности вновь попавшие в аквариум, наоборот, крайне тихи, смирны и сначала их даже самих обижают. Сидят они себе по целым дням где-нибудь в уголке и роются в образующемся на дне аквариума осадке, а чуть кто стукнет — сейчас в грот, сейчас бежать. Бросаешь червей — все другие рыбы наперегонки, кто скорее, а эти смотрят, взять не смеют, только и питаются тем, что им чуть не в рот положишь. И вот из такого-то скромника через 5—6 месяцев вырабатывается вышеописанный обжора!
Некоторые из золотых линей бывают, как мне кажется, одарены некоторого рода смышленостью и могут даже иногда запоминать лицо того, кто их кормит. Так, по крайней мере, заставляет меня, некоторым образом, думать и та особенная радость, с которой лини встречают меня, когда я еще издали подхожу к аквариуму, и та доверчивость, с которой они высовывают свои мордочки, когда я раздаю им мотылей, а особенно то направление, которое они придают своему телу при моем приближении и когда я поднимаю руку над аквариумом: все они тогда мигом обращают головки кверху и начинают плавать у поверхности, как бы ожидая корма.
Золотой линь, по всей вероятности, отдельная разновидность, так как речной вид обыкновенного зеленого линя, предпочитающего тинистую воду, хотя и получает тем более золотистую окраску, чем чище в реке вода, но все-таки совсем янтарно-желтым никогда не бывает. В России, говорят, водится подходящий к этой разновидности линь в низовьях Волги, но оттуда я линей ни разу не видел; все же продающиеся в магазинах экземпляры вывозят из Германии.
Хемиграммус.— Hemigrammus unilineatus Gill (рис. 7.75)
Одна из очень мало у нас распространенных, но замечательно красивых рыбок. Принадлежит к сем. харациниевых и водится в Мексике, Южном Техасе и на севере Средней Америки.
Своеобразная красота ее заключается в оригинальной раскраске спинного и заднепроходного плавников, из которых в первом находится черное пятно, окаймленное сверху молочно-белой полоской, а в заднепроходном имеются три, образующих широкую черную полосу, луча, окаймленных с наружного края также молочно-белой каймой. Окраска очень простая, но замечательно эффектная.
Хемиграммус — рыба в высшей степени живая, подвижная, носящаяся то туда, то сюда. Температуру воды любит не ниже +20° по Р. и при +18° становится уже значительно вялее.
Аппетит у нее очень хороший. Она ест с жадностью, и потому если во время кормежки ей по дороге встретится какая-либо другая небольшая рыбка, то беспощадно нападает на нее и обрывает ей плавники. Особенно страдают от нее дамские чулочки (Danio rerio). Так что лучше держать ее одну или с более крупными рыбами.
Корм любит живой и ловит его обыкновенно в то время, как он падает; на дне же ест только такой, который движется.
Икру мечет легко при температуре +19°. Аквариум надо засаживать густо Myriophyllum'ом и класть на дно небольшие плоские круглые камешки.
Икрометание очень оригинальное. Самчик в это время стоит то на голове, то совершенно вертикально на хвосте и даже в таком положении передвигается. Такой странный прием сменяется затем стремительной гоньбой рыбок друг за другом.
Икра то падает на дно, то прилипает к листьям перистолистника.
Икринки сначала очень маленькие, начинают потом набухать и часа через два после того, как были выметаны, достигают величины семечка.
Они прозрачны, как стекло, но внутри виднеется желтовато-серая точечка. Вися на листьях, икринки имеют при солнечном освещении очень красивый вид воздушных пузырьков.
Количество выметываемых в один прием икринок бывает от 5 до 15, а таких приемов каждый раз по нескольку, так что всего рыба выметывает около 200 штук.
После икрометания родителей следует немедленно удалять, так как они до икры очень жадны и способны пожрать все, что наметали.
Мальки выходят дня через три. Похожие на маленькие стеклянные запятые, они висят плотно на стеклах аквариума и на растениях, но через 2—3 дня начинают уже двигаться и охотиться за инфузориями.
Мальки эти чрезвычайно чувствительны к температуре воды, которая должна постоянно быть поддерживаема на +24° по Р. и понижение ее даже до +16° Р. может отозваться на них крайне гибельно.
Окраска тела начинается у них через несколько недель. Тогда на затылке появляется темное пятнышко, а спина становится зеленовато-серой.
Хотя продувания рыбки не требуют, но оно, несомненно, содействует более быстрому их росту.
Взрослые очень любят солнце и, когда оно освещает аквариум, носятся с удивительной резвостью по аквариуму и в гуще растений.
Вообще это такая прелестная, красивая и живая рыбка, которая, кажется, специально создана для украшения аквариума и жизни в нем.
Из болезней особенно часто бывает у нее болезнь плавников, покрывающихся какой-то сероватой мутью, распространяющейся затем, как опухоль. Прекрасным средством ее лечения, по словам немецких любителей, рыбье лекарство «Antidiscrassicum». После нескольких дней лечения плавники становятся опять совершенно прозрачными и рыбка начинает снова резвиться и весело плавать по аквариуму.
