Вернуться на главную страницу

Оглавление

Предыдущая

Следующая

Рис. 7.22. Макропод самец, по фотогр. Г. Нетера.

Рис. 7.23. Райская рыбка (вверху самец, внизу самка).

Федеральные этп сбербанк в Москве | балконы лоджии цены | Шунтирование сердца видео | Беспроводные комплекты на 6 камер видеонаблюдения. | Предлагает бизнес бухгалтерские услуги по выпуску ценных бумаг

Рис. 7.20. Сонная рыба.

Рис. 7.21. Лазящая рыба, ползун.

Рис. 7.24. Гурами.— Osphromenus olfax.

Пятнистая сонная рыбка.— Dormitator maculatus (рис. 7.20)

В дополнение к сказанному об этой рыбке во 2-м томе добавим, что свое название Dormitator — «сонная» — рыбка получила оттого, что среди дня принимает часто сонное положение, забравшись в гущу растительности или в поставленный на дно горшок, где, опираясь на свои грудные плавники, глядит совершенно стеклянными глазами. Из такого состояния ее обыкновенно трудно вывести. Видимо, она так крепко спит, что ничего не видит из происходящего вокруг нее.

В это время можно водить вблизи ее пальцем, говорит один из ее наблюдателей, стучать в стекло аквариума, рассматривать ее в лупу — ничто не потревожит ее — она как мертвая, и лишь слабое движение грудных плавников показывает, что рыба еще жива. Она только тогда просыпается, если, выйдя наконец из терпения, тронуть ее чем-нибудь или стукнуть как можно громче по стеклу. Туг она подскакивает с испуга к поверхности, как спросонья человек, и спешит укрыться еще куда-нибудь подальше.

Оживленной и бойкой она становится только ночью. Тогда она отправляется на поиски пищи и ест с большим аппетитом. Лучшей пищей для нее служат дафнии и мотыль.

Она любит воду чистую, свежую, с небольшой примесью соли. Наиболее для нее подходящая температура +18—19° по Р. При +20 ей становится уже жарко.

Вообще, рыба очень неприхотливая, но размножается, по-видимому, нелегко. По крайней мере, до сих пор это еще никому не удалось.

Ползун, анабас, лазящая рыба.— Anabas scandens Dald. (рис. 7.21)

Ползун принадлежит к семейству лабиринтовых (Labyrinthici), отличающемуся особого рода устройством жабр, дающим возможность рыбе долгое время жить без воды, и встречается в пресных водах Южной Ост-Индии. Название лазящей рыбы получил благодаря своей способности вылезать из воды на сушу и ползать. Тело его вальковатое, длинное. Голова округлая, широкая, похожая на голову нашего головля, но только глаза более приближены ко рту. Тело, голова и жабры покрыты крупной чешуей. Спинной плавник чуть не во всю спину, низкий и состоит из 17 твердых, колючих лучей, соединяющихся при посредстве прозрачной перепонки, которая не доходит до конца, но имеет сверху выемку. Такую же форму имеет и заднепроходный плавник.

Особенно замечательны у этой рыбки придатки как спинного, так и заднепроходного плавника; они имеют вид лопатки и покрыты чуть не до верху самой мелкой чешуей. Придатки эти составляют как бы вторые плавники, состоят из мягких лучей и, по всей вероятности, помогают рыбе при ее передвижениях. Кроме того, замечательны у нее зубцы жаберных крышек, при помощи которых она цепляется за предметы и, опираясь, ползет.

Цвет ее на спине оливково-зеленый или коричнево-зеленый, а на животе желтоватый, по телу идут в молодости мелкие крапинки и пятнышки. Кроме того, в молодости, как говорят, на теле находятся два крупных пятна: одно около жабр, а другое у корня хвоста; впоследствии пятно у жабр исчезает; глаза круглые, быстрые, золотисто-желтые. Плавники оранжеватые или красноватые. Величина доходит до 7—8 вершков. Самцы отличаются от самок более темной яркой окраской.

Замечательный по своей организации, анабас приобрел себе известность, как я уже сказал, главным образом способностью ползать по земле, а иногда будто бы даже и взбираться на деревья.

Один английский наблюдатель рассказывает, что когда ему пришлось присутствовать однажды в Индии при осмотре берегов одного большого пруда, у которого прорвало плотину, так что вся вода ушла и на месте пруда стояла лишь небольшая лужа, а остальное пространство, служившее дном пруду, было все сухо, то он увидел на краю этой мелкой лужи пеликана, усердно трудившегося над какой-то добычей. Заметив птицу, его индийские спутники побежали туда, и вскоре раздались их крики: «рыба, рыба!» Когда же он подошел поближе, то увидел, что в образовавшихся от ливня водомоинах барахтаются какие-то рыбы, старающиеся переползти через траву в лужу. Несмотря на то что воды было так мало, что она не покрывала их вполне, они успешно двигались к цели своего путешествия. Его спутники собрали их около двух шеффелей, по большей части в расстоянии 40 футов от пруда. Все эти рыбки старались добраться до плотины, что, по всей вероятности, и удалось бы им, если б им не представились препятствия сначала — в образе пеликана, а потом — его спутников. Рыбы эти были анабас.

Тот же наблюдатель прибавляет, что в Индии в высыхающих прудах очень часто по мере того, как высыхает прежний водоем, постепенно обнаруживается в нем присутствие рыбы, скрывавшейся до того времени в маленьких лужах, где еще держалась вода, или во влажном иле. В таких местах можно видеть целыми тысячами этих рыбок, хлопотливо движущихся и снующих во все стороны в жидкой, как кашица, тине. Когда же начинает высыхать и ил, рыба отправляется искать нового места, наполненного водой. Ему пришлось видеть даже однажды, как сотни этих рыбок перекочевывали из высохшего пруда и двигались в разных направлениях все вперед, невзирая ни на какие затруднения и препятствия в пути. Лужа, до тех пор бывшая их убежищем, служила также водопоем домашним и диким животным ближайших окрестностей, почему все дно ее было вытоптано копытами, вследствие чего образовалось множество выбоин и колдобин, куда падали бедные рыбки, причем многие погибали там, так как не в состоянии были выбраться. Несчастные путники эти служили богатой добычей коршунам и воронам.

«Подобные странствования,— говорит он далее,— происходят, как кажется, преимущественно ночью или перед солнечным восходом; мне, но крайней мере, приходилось наблюдать эти явления по утрам. Кроме того, несколько таких путешествовавших экземпляров я собрал в кадки, где и держал их; день они проводили в полнейшем спокойствии, но как только наступала ночь, так они начинали пробовать освободиться из неволи, что им даже иногда действительно удавалось. Особенность путешествующих рыб состоит в том, что они держат жабры раскрытыми».

Добавим еще, что ползуны в случае нужды зарываются в ил, копая рылом влажный грунт. Смотря по свойству почвы, они держатся здесь на глубине от 11/2 до 2 футов, причем верхний слой земли часто до того растрескивается, что при поднимании распадается на куски. Сами рыбы лежат обыкновенно еще в несколько влажном слое, но последний, по-видимому, может также высохнуть, не принося вреда их жизни.

Туземцам эта особенность рыб очень хорошо известна, и поэтому во время засухи они отправляются к прудам, отыскивают более глубокие места и просто роют здесь рыбу, т.е. употребляют крючья вместо сетей, и часто возвращаются с богатой добычей. Рыбы лежат неподвижно в иле, окружающем их со всех сторон, но тотчас же начинают двигаться, как только почувствуют себя освобожденными от этого покрова. Этим также просто и легко объясняется причина, почему в цейлонских водохранилищах, наполняющихся в дождливую погоду в течение нескольких часов или, самое большее, нескольких дней, всегда после первого дождя можно встретить людей, усердно вылавливающих рыбу. Они делают это с помощью корзины, открытой сверху и снизу; корзину эту они тащат перед собой, причем она вдвигается в ил, а попадающая в нее из ила рыба вынимается сверху руками.

Эти лабиринтовые, как говорят, могут, без вреда здоровью, жить в течение нескольких дней даже в сухих сосудах. Этим свойством рыбы пользуются обыкновенно туземные рыбаки: они держат ее по 5 и 6 дней без воды и приносят живой в корзинах на рынок в Калькутту, находящуюся от Язорских болот — места ловли рыбы — с лишком на 150 миль. Кроме того, этой же особенностью пользуются еще и фокусники, которыми изобилует Индия: они носят рыбу с собой в сосудах без воды и заставляют ее иногда по целым часам ползать по земле для потехи публики. Жители же прилежащих к Гангу местностей, то и дело встречая анабаса вдали от рек и вообще всякой воды, полагают, что эта рыба падает с неба.

Диковинная рыба эта впервые была выставлена Карбонье на Парижской выставке в 1878 году, но затем исчезла и появилась в Европе снова лишь в 1888 году у английского любителя капитана Випана, имевшего частный аквариум, населенный самыми редкими рыбами, в Уансфорде близ Лондона.

От капитана Випана получил в подарок несколько штук этих рыб наш известный, ныне покойный, любитель аквариумов Н.А. Депп и выставил их на III выставке аквариумов в Москве, а по окончании ее предоставил их в распоряжение московских любителей.

Рыбы эти жили у нас в подогреваемом (20 °Р.) аквариуме, на глубине 7—8 вершк., держались почти постоянно в углу, скучившись вместе, и только лишь время от времени поднимались на поверхность, где с бульканьем захватывали глоток воздуха.

Кормом им служили сначала кусочки мяса и живая рыба, которую они ели с большой жадностью, но потом им стали давать земляных червей и даже мотыля. К одной стороне их аквариума было устроено нечто вроде мели, чтобы они могли, в случае желания, выползти из воды; но они к этому не выказывали никогда ни малейшего поползновения. Вынутые же из воды, они прекрасно лазили и карабкались, если их пускали ползти по жесткому сукну, держа его несколько в наклонном положении. Ползали они лучше снизу вверх, причем главным органом передвижения им служили не столько грудные их плавники, сколько твердые выступы жаберных крышек. На воздухе они могли оставаться без вреда от 10 до 15 минут и даже более. Помещенные обратно в воду, они нередко начинали выпускать из себя пузыри воздуха.

Обыкновенно очень покойные, ползуны приходили в волнение перед временем кормления и нередко даже подскакивали над водой. Заметив того, кто их обыкновенно кормил, с мясом или вообще с той пищей, которую им обыкновенно давали, они все устремлялись в его сторону и ждали с нетерпением подачки. При этом, перенося пищу, их можно было заставлять переплывать из одного угла аквариума в другой и делать прыжки в 20 и даже 30 см, чтобы схватить над водой пищу. Вообще они чрезвычайно были прожорливы и могли поедать громадное количество пищи; проголодавшись, они нередко подпрыгивали даже за мухами, когда эти последние садились на края аквариума.

Прыжки же из воды они делают, если их переместить в новый аквариум. Dr. Болау рассказывает, что, когда однажды он поместил своих ползунов в плоский глиняный сосуд в 40 см в диаметре и прикрыл его стеклом, то, недовольные, быть может, чересчур высокой (+ 30 °С) температурой, рыбы эти начали подпрыгивать так высоко, что сшибали стекло и падали или обратно в воду, или же выскакивали совсем из аквариума на окружавший его газон. В последнем случае они быстро передвигались по траве и вскоре добирались опять до воды. Одна из рыбок перебралась даже с травы на окружавшую террариум песочную площадку и проползла по ней сажени 4 с той же ловкостью, как и по траве. Тогда он переместил своих рыб в более глубокий аквариум, причем с одной стороны сделал для них из постепенно понижавшегося газона нечто вроде схода. Рыбки, выпрыгивая иногда, ползли по этому скату и даже доползали до устроенного им в некотором расстоянии более низкого аквариума. Но там не оставались, а всегда предпочитали более глубокий. Переходы свои совершали они или сразу, или прыжками. Ползя, они, как всегда, опирались на выступы поочередно то одной, то другой жаберной крышки и вследствие этого делали это как бы порывами, повертываясь то вправо, то влево.

Выскакивая из воды, ползун всегда падает на живот и на грудные плавники, как на ножки, чему много способствуют и растопыренные его в это время жаберные крышки, а также грудные и отчасти брюшные плавники.

Помещенные в большой аквариум, ползуны подплывают к поверхности и захватывают атмосферный воздух очень редко, но, находясь в тесном помещении, делают это ежеминутно, так что производимое ими при этом щелканье слышится то и дело.

Аквариум, где они находятся, надо прикрывать стеклом, так как, проголодавшись, они начинают выскакивать из воды. Быть может, не думают ли они этим способом отправиться за пищей? Одна из выскочивших таким образом рыб проползла у меня однажды через две комнаты и забралась под письменный стол. Почувствовав под ногами что-то мягкое, я посветил (это было вечером) и, к величайшему своему удивлению, увидел ползуна. Помещенный обратно в аквариум, однако, он вскоре околел, покрывшись грибком. По всей вероятности, я его слишком сильно придавил ногами.

Рыба эта, как я выше говорил, крайне прожорливая, и потому ее надо сажать всегда в отдельный аквариум, так как иначе или ее придется кормить до отвала, что для нее вредно, или же другим помещенным с ней рыбам голодать. Крупные же экземпляры, сверх того, становятся опасными для мелкой рыбки, которую без церемонии пожирают.

Молодые экземпляры всегда очень резвы, бойки и живы, так что весело смотреть, как они ловко взвиваются из глубины чащи растений, куда обыкновенно забиваются, чтобы схватить бросаемого им мотыля, и опять с той же быстротой туда укрываются. Но крупные становятся вялы, апатичны и только и думают о том, как бы поесть.

Долгое время размножение ползуна считалось лишь pium desiderium и цитировалось как необычайный факт появление одного малька ползуна в аквариуме одного берлинского любителя, в котором помещалась пара взрослых. Но потом рыбы эти дали приплод сначала в больших цементных бассейнах в рыборазводном заведении Матте, а за последнее время даже и в небольших аквариумах одного любителя.

Размножение это произошло в аквариуме в 7 верш, длины, 41/2 шир. и около 10 вер. вышины, причем метавшие рыбы имели 31/ 2 верш. длины. Первый помет получился 6 мая и подробности его не были замечены. Обладатель рыбок увидел только уже икру, прилепленную внизу (почти у дна) стеблей лимнохариса. Из икры этой вывелось у него 25 рыбок.

Следующий помет произошел 3 июня, т.е. почти ровно через два месяца. На этот раз рыбки помещались в несколько большем аквариуме, засаженном кустиками валлиснерии. Помет произошел рано (между 5 и 7 ч) утром. Икрометание не сопровождалось никакими играми, и единственно, что поразило наблюдателя, это что самец набрасывался на самку с разверстой пастью и надутой шеей. Такого рода атаки самца продолжались около 2 часов, а затем самка, удалившись в более затененную часть аквариума, наклеила, на нижней части валлиснерии, на расстоянии не более 1/2 вершка от дна, икринки, которые тут же и были оплодотворены самцом. Само оплодотворение совершалось совершенно так же, как у телескопов.

Часа два спустя икринки, под влиянием махания грудных плавников родителей, отделились от растений и всплыли на поверхность, где при солнечной погоде из них через два-три дня выклюнулись мальки. До выхода мальков родители были оставлены в аквариуме. В тот же день, как выклюнулись эти мальки, рыбы еще раз отложили икру и были поэтому сейчас же удалены из аквариума.

Молодь растет довольно быстро, но не скоро получает форму тела родителей, а походит сначала, скорее, на каких-то полосатых, нечто вроде канхито, рыбок, которые отличаются только унаследованным от родителей крупным черным пятном у корня хвоста. Из 128 рыбок умерло всего 8, причем большинство из них через год достигли 11/2 верш, длины.

Пищей стариков служили земляные черви и сырая говядина; но особенно они любили улиток и прудовиков (Limnea palustris), которых раковину разгрызали с треском и затем пожирали с наслаждением и самого моллюска. Температура воды круглый год поддерживалась на +18°—+20° по Р.

По другому, более обстоятельному сообщению, рыбы выметывают икру прямо на поверхности воды и при выметывании производят такую возню, что вода приходит в сильное волнение и икринки вследствие этого все время как бы купаются, опускаясь то вниз, то вверх. Икра выметывается в несколько приемов по 20—30 стекловидных икринок. В общем их выметывается около 500 штук. Мальки выклевываются на другой или третий день. Температура должна быть от +20° до +24° по Р. Родителей советуется удалять, так как они икру и молодь пожирают. Нерест произошел летом.

Макропод.— Macropodus venustus Cuv. Polyacanthus viridi auratus Lac. (рис. 7.22)

Макропод принадлежит, как и анабас, к семейству лабиринтовых и встречается преимущественно в Южном Китае и Индокитае, где живет в канавках на рисовых полях.

Это одна из самых красивых пресноводных рыб, в особенности же макропод-самец. Поперек тела его тянутся попеременно широкие полосы то красного цвета, переходящего в малиновый, то зеленого, переходящего в лазоревый цвет. Спинной плавник синеватого, а нитеобразные его удлинения красно-бурого цвета. Хвост и грудные плавники также красно-бурые, а заднепроходный иссине-голубоватый. Цвета эти, довольно тусклые в обыкновенное время, становятся тем ярче, чем теплее вода, и бывают особенно прелестны, начиная с мая по сентябрь, во время нереста, когда вода достигает 25—30° тепла по Р.

Тогда рыбка эта положительно блещет всеми цветами радуги. Цвет оторочки жаберных пластинок становится до того ярким, что она кажется как бы раскаленной, а синеватый цвет плавников переходит в чудный ультрамарин. Кроме того, оконечности брюшных плавников краснеют, а роспись остальных, исключая грудных, принимает вид какого-то кружева.

Но так прекрасен собственно лишь самец; самка же отличается большей частью чрезвычайной бледностью красок, меньшим изяществом плавников, особенно хвоста, который у нее не имеет нитевидных удлинений, и меньшей грацией тела, а ко времени нереста становятся даже тем бледнее, чем она готовее к метанию икры. Бывают, конечно, исключения, и у меня была, напр., самочка, отличавшаяся не меньшей яркостью красок, чем любой из самцов, но исключения эти крайне редкие; а потому вообще окраску можно даже считать некоторым признаком для различия пола. Самым же характерным, однако, отличием самца от самки макропода служит выражение, если так можно выразиться, их лица, так как в то время, как самец, вследствие более сильного поднятия ротового отверстия, глядит как-то злобно, сердито, у самки выражение очень доброе, запуганное.

Впрочем, вышеописанной яркостью цветов отличаются только рыбки, привезенные прямо с родины, и первые их приплоды, а затем, вероятно, вследствие недостаточно сильного освещения нашего слабого солнца, краски у дальнейших поколений становятся все тусклее и под конец получаются какие-то серенькие рыбки с грязно-синими и кирпичными полосками. Кроме того, на ослабление их окраски имеют влияние и еще некоторые другие условия, но о них мы расскажем в своем месте.

Рыбка эта была впервые ввезена в Европу в 1869 году французским консулом Симоном, который привез ее в Париж в количестве 22 штук из 100, пойманных им в каналах на рисовых полях близ Кантона, и отдал ее здесь знатоку писцикультуры Карбонье, который в короткий срок, в какие-нибудь полтора года, успел акклиматизировать ее и развести из этих нескольких экземпляров целые тысячи.

Посаженные в аквариум, макроподы хорошо приживаются, но, будучи довольно буйного нрава, любят отсутствие всяких товарищей; любят также, чтобы дно аквариума было песчаное, чтобы оно было усажено кустиками таких водяных растений, на которых бы им удобно было усесться подобно птичкам, и только за неимением таких кустиков сидят на песке. Кроме того, они не любят частого освежения воды, температура которой никогда не должна быть ниже 10—12 градусов тепла, так как холодная вода для них крайне неприятна, и в пасмурные холодные дни старые макроподы почти постоянно держатся на дне, не принимая почти никакой пищи; а как только вода начнет переходить за +12°, становятся веселы, живы и едят с большим аппетитом. Что касается молодых макроподов, особенно же недавно вышедших из икры, то для них нужна температура, по меньшей мере, +14° или +15° по Р.

Вообще макроподы к понижению температуры крайне чувствительны и гибнут даже при +2—+3° по Р.

Довольно смирные и тихие в обыкновенное время, во время нереста макроподы становятся крайне несносны и придирчивы, гоняются за всеми рыбами, щиплют их и даже срывают с тела чешуйки.

И при этом они воюют не только с рыбами других пород, а также и между собой: самцы с самцами и самцы же с самками, которые, надо правду сказать, в своем обществе гораздо миролюбивее и смирнее первых и в присутствии самцов кажутся даже как будто забитыми. Причина вражды самцов между собой понятна — соперничество, что ясно выказывается тем видом, который они принимают при встрече друг с другом: хвост распушается, плавники расширяются, жабры приподнимаются, глаза горят неприязнью, мордочки вытягиваются вперед, готовые укусить, и вся рыбка как бы дышит гневом. Распушившись таким образом, они вертятся, кружатся один за другим, стараясь уловить удобный момент, чтобы как-нибудь друг друга укусить, и затем, если силы их равные — расходятся, а если один окажется слабее или неловче другого, то у него или обрывается кусочек плавника, или выхватывается из бока чешуйка. Бывают, однако, случаи, что соперники доходят до такой ярости, что выщелкивают даже у более слабого глаза и забивают его до смерти.

Что касается до преследования самки самцом, то причина его заключается, по всей вероятности, в нерасположении к ней самца. Ненравящуюся самку самец загоняет чуть ли не до смерти, и единственное спасение для нее — это переместить ее в другой аквариум; но и лихая самка часто не уступает также самцам и загоняет не нравящегося ей кавалера.

У знакомого мне любителя В. был такой случай. Выбрав самца и самку по своему вкусу, он поместил их в отдельный аквариум и ждал кладки икринок, что, действительно, в скором времени и последовало, но выметанная икра оказалась неоплодотворенной, загнила и погибла. Тогда В., решив, что причина этой неудачи, вероятно, самец, вынул его из аквариума и поместил другого, поменьше первого. Но не так думала самка. Увидев нового самца, она напала на него, принялась гонять, оборвала все плавники и гоняла его до тех пор, пока всего израненного и посрамленного претендента не спас сам В., переместив в другой аквариум. Не желая, однако, этим покончить, В. опять пустил к ней первого самца. Опять последовала кладка икринок, но с тем же результатом; затем вторая, третья, четвертая и опять без всякого успеха. Оказалось, В. был прав, но пробовать менять еще самцов было уже поздно. Урок — не отделять пар прежде, чем они сами друг друга не выбрали: они сами гораздо лучше знают, кто кому пригоднее. Конечно, подобного подбора нельзя делать, если одна только пара; но тогда может случиться, что пройдут целые годы, а у вас никакого приплода не будет. Впрочем, подобного рода случаи довольно редки и в большинстве случаев самец сходится с живущей с ним в аквариуме самкой, в особенности если круглый год их только двое.

Макроподы плодятся в аквариуме весьма легко и требуют для этого, кроме сейчас упомянутого выбора, еще только температуры воды от 17—22° тепла по Р. Величина же сосуда для них ничего не значит: они будут метать икру чуть не в горшке, что и вполне понятно, так как в природе они живут на рисовых полях в канавках, которые часто чуть не совсем пересыхают.

О приближении времени нереста можно всегда догадаться заранее, так как самец начинает приготовлять род гнезда, в форме круглой шапки пены, образуемой им из набираемых и выпускаемых изо рта на поверхность воды пузырьков воздуха.

Шапку эту, имеющую около 5 см в поперечнике и 2 или 3 см высоты, самчик делает обыкновенно в углу или вблизи стенок аквариума, а если посреди аквариума, то уже непременно или вблизи какого-нибудь плавающего растения, или каких-нибудь плавающих листьев. Цель этого гнезда — предохранить помещаемые в него икринки от вредных микроскопических грибков и животных-паразитов и препятствовать икринкам друг к другу близко прикасаться, что также на них вредно может действовать.

Постройка эта продолжается обыкновенно очень недолго, не более дня или двух. Когда же она почти готова, то избранная самка приближается к самцу, который, распустив плавники и перегнувшись дугой, самодовольно плавает по аквариуму, и, держась вертикально с головой у самой поверхности, опускает нижнюю часть своего тела в полукруг, образуемый телом самца. Тогда последний, сжимая свои длинные плавники, приближает ее к себе и в продолжение нескольких секунд старается ее опрокинуть.

Грация этих движений выше всякого описания, и я не знаю, может ли что быть для любителя рыб прелестнее картины этих чудно расцвеченных созданий, порхающих, как бабочки, то с поверхности в глубину, то из глубины на поверхность.

Игры эти повторяются каждые десять минут и продолжаются обыкновенно с полудня до трех часов. В минуты же отдыха самец продолжает осматривать и достраивать свое гнездо.

Так игра длится иногда несколько дней, пока, уловив, наконец, удобную минуту, самец не опрокинет самки и, крепко прижав ее к себе, не выдавит из нее икринок. Последний акт совершается очень быстро и, начавшись близ поверхности, оканчивается обыкновенно прежде, нежели рыбки достигнут дна.

Совершив первую кладку, самка с самцом расходятся, а икринки всплывают на поверхность. Но самец и тут не остается бездеятельным; он тотчас же устремляется к икринкам, и если они выметаны были не в пену, а на поверхность, то старательно собирает их ртом и сносит в устроенное им из пены вышеупомянутое гнездо.

Еще сильнее становится его ухаживание за икринками, когда самка окончательно вымечет всю свою икру и, бледная и обесцвеченная, удалится в какой-нибудь темный уголок аквариума. Тогда бедный труженик положительно не знает покоя и, как бы чувствуя, как бы сознавая, что на нем одном теперь лежит вся забота о новом поколении, так и мечется из угла в угол по аквариуму: то заделывает прорывы в кружке пены, то подкладывает под икринки новые пузырьки воздуха, пузырьки, заставляющие эти икринки, а вместе с ними и всю пену, подниматься высоко над водой и таким образом увлажняться одной только капиллярностью (условие, при котором, как заметил Карбонье, зародыши всего лучше развиваются), то переносить икринки из мест, где они слишком скучены, в места незанятые, то, наконец, разбивает ударами головы пену там, где слой ее кажется ему слишком толстым. И так работает он, не переставая ни на минуту и не принимая ни разу пищи, дня два или три.

По прошествии же этого времени (обыкновенно на третий день) из икринок выходят крошечные, быстро плавающие мальки, а пенистое гнездо начинает опускаться и под конец совсем расплывается. Вышедшие из икры мальки имеют вид мелких комариков или шариков с хвостиками и держатся почти постоянно под пеной, так что если взглянуть в это время на гнездо снизу, то оно кажется покрытым кучкой мошек, у которых из общей массы выделяется пока еще один только хвост, а остальное тело и голова вместе с желточным пузырем слиты в одно. При этом, хотя глаза этих крошек уже видимы, рта еще нельзя различить. Последний образуется лишь на второй или третий день, а вся метаморфоза, т.е. всасывание пузыря и превращение головастика в создание, имеющее сходство с настоящей рыбкой, совершается не ранее как через 8 или 10 дней, т. е. на одиннадцатый или тринадцатый день по выходе из икринки.

В продолжение всех этих превращений самец ухаживает за мальками с таким же рвением, как он ухаживал и за икринками. Плавает вслед за убегающими из гнезда, собирает их ртом и тщательно переносит опять в пенный круг. При этом, чтобы избавить себя от излишних трудов, захватывает и переносит туда иногда сразу по 5—6 штук. Засорятся ли жабры у малютки от образующегося в стоячих водах на поверхности воды сизого налета, самец берет его тотчас в рот, купает в своей слюне и, выкупав, выпускает наружу. Зашиблена ли, захирела ли рыбешка или погибает от недостатка кислорода — он схватывает ее тотчас в рот и затем, втянув в себя пузырек воздуха, катает в нем в продолжение нескольких минут. После этого рыбка из хилой, полуживой выскакивает совершенно бодрой и весело начинает плавать по аквариуму.

Иногда, впрочем, по словам Карбонье, если он занят построением нового гнезда (летом макроподы могут нереститься несколько раз; у Карбонье бывали случаи, что одна пара выметывала икру до 11 раз подряд, но, обыкновенно, более 6 раз случается редко), то место его заменяет самка, но делает это тайно, исподтишка и, захваченная врасплох, немедленно обращается в бегство. Собранных ею малюток она, однако, не бросает, а передает осторожно самцу, и Карбонье был неоднократно свидетелем, как испуганная самка из своего рта выпускала в рот самца набранных ею хилых мальков, которые, без этой родительской заботливости, должны были бы непременно погибнуть.

Так продолжает ухаживать самец до тех пор, пока у него хватает силы за ними следовать, и предоставляет мальков на произвол судьбы не ранее, как когда они сами становятся уже слишком для него быстры и прытки, что обыкновенно бывает на 10-й или 11-й день по выходе из икры. Тогда родителей надо тотчас же удалить, так как с этого времени не только мать, но и отец становятся их ярыми врагами и беспощадно их поедают. Вообще, во избежание поедания мальков родителями, последних, особенно мать, после каждой кладки надо кормить как можно сытнее, бросая в аквариум мотылей без счета; но никоим образом не удалять ни икру, ни мальков из аквариума, так как неоднократный опыт показал, что самым тщательным образом собранная и вместе с гнездом перенесенная в другой аквариум икра непременно загнивает и вся погибает; то же самое часто получается и с мальками, чересчур рано лишенными попечений отца.

Макроподы чрезвычайно плодовиты и начинают кладку икры тотчас, о чем мы уже выше говорили, как только температура воды достигнет +20° по Р. Поддерживая такую температуру, можно получать кладки через каждые 10—12 дней, и не только летом, но даже и зимой.

Число выметываемых зараз самкой икринок доходит до 500 и более, смотря по возрасту и величине рыбки. Икринки имеют стекловидный цвет и походят на крупинки разваренной манной каши. Неоплодотворенная икра становится совершенно белой и покрывается плесенью.

Но теплота воды имеет не только влияние на метание икры, а также и на быстроту роста молоди, что особенно можно заметить, если часть рыбок одного и того же помета поместить в простой аквариум, а другую в искусственно подогреваемый. Опыт показывает, что в подогреваемом молодь макроподия в 4—5 месяцев достигает большего развития, нежели та же молодь в 10—12 месяцев в неподогреваемом. Кроме того, воспитанные в подогреваемом становятся способными к кладке икры на следующую же весну, между тем как содержавшиеся в неподогреваемом мечут икру лишь на втором году.

Нагревание воды лучше и удобнее производить следующим образом: взять стеклянный, небольшой, вместимостью 2 ведра, аквариум, наложить вершка на полтора на дно песка, остальное (вершка 41/2) долить водой и поставить его на сковороде с толстым слоем песка, а эту последнюю поместить на четырехугольную деревянную табуретку, сиденье которой, как раз под тем местом, где поставлен аквариум, вырезать. Под табуретку ставится лампа. Лампа сквозь отверстие в табуретке нагревает стеклянное дно аквариума, теплота эта передается песку, а этот последний нагревает уже воду. И вот, при таком-то, можно сказать, примитивном устройстве вода без затруднения держится постоянно на 20, 25 и более градусах. Все зависит только от силы пламени лампочки.

Выводя, однако, при высокой температуре, надо ее постоянно поддерживать, иначе рыбки, приученные к большому теплу, при незначительном понижении температуры делаются бледными и даже гибнут.

Взрослые макроподы, как мы видели, насчет воды крайне неприхотливы и могут жить в совершенно грязной и даже испорченной, так как кислород для дыхания берут не из воды, а прямо из воздуха, высовывая из нее мордочки. То же самое можно сказать и относительно молодых, только следует наблюдать, чтобы поверхность воды аквариума, где они находятся, не покрывалась пленками пыли, так как пленки эти, попадая при дыхании рыбок в их жабры, засоряют эти последние и могут послужить причиной смерти. Затем точно так же надо наблюдать еще и за другим врагом молоди макроподов: нитчаткой, которая, распуская всюду свои крепкие, острые нити, окутывает ими рыбок, как сетью, и, попадая в жабры, губит их.

Не более прихотливы макроподы и на еду. Они едят почти все, хотя предпочитают ту пищу, к которой приучены были с молодости. Лучше всего, однако, их кормить мотылем и нарезанной на мелкие кусочки говядиной. Насколько они неприхотливы в этом отношении, может послужить примером отчасти опыт одного провинциального любителя, который, не находя зимой подходящей для них живой пищи, начал их кормить рыжими тараканами. Он намазывал в кухне за обоями мукой и, когда выводилась в ней тараканья молодь, соскабливал ее и бросал ежедневно но нескольку штук на поверхность воды. Макроподы бросались на них и поедали с жадностью. Кормимые единственно этой пищей, макроподы эти прожили прекрасно всю зиму, а в половине марта выметали даже икру. Кроме тараканьей молоди, он пробовал их кормить еще взрослыми тараканами, но с этими они совладать не могли и, затащив в глубь воды, большей частью выпускали обратно. Вообще, однако, относительно корма молоди надо заметить, что для быстрого роста ее следует кормить, особенно в возрасте 3—4 недель, как можно больше, так чтобы животы были набиты, как подушки, и отвисали, и кормить, кроме того, как можно правильнее, ежедневно и, если можно, даже в известные часы.

В заключение считаю долгом дать еще совет: во-первых, прикрывать аквариумы, в которые недавно помещены макроподы, стеклом или газовой сеткой, так как в новом, незнакомом им помещении они имеют привычку подскакивать на воде и, выскочив из аквариума, часто погибают. Обжившись, однако, они обыкновенно прекращают эту забаву и делают скачки только во время нереста, когда самцы, немилосердно гоняясь за самками, заставляют их хоть этим способом да укрыться от их преследования.

Во-вторых, держать зимой как можно теплее. Лучше всего даже ставить аквариум около печи, так как иначе рыбки совершенно побледнеют и потеряют свою красивую окраску. При помещении же в теплом месте будут постоянно раскрашены.

В-третьих, выставлять в теплое лето аквариумы с макроподами на воздух, так как свежий теплый воздух и обилие кислорода придают рыбкам силы и окрашивает их в более яркие цвета. На юге же или даже у нас в жаркое лето они легко могут здесь и плодиться. Для того же, чтобы сохранить подрастающую молодь, народившуюся в открытых бассейнах, от истребления родителями, известным, ныне покойным, любителем Н. А. Деппом придуман следующий остроумный дешевый снаряд. Аппарат этот состоит из гончарного цилиндра диаметром в 3 вершка и такой же высоты, открытого с обеих сторон. Цилиндр подвешивается вертикально в бассейне и покрывается гончарной крышкой таким образом, чтобы под крышкой оставалось бы свободное воздушное пространство; снизу цилиндр остается открытым. Макроподы подплывают в снаряд снизу, устраивают свое гнездо внутри снарядного цилиндра, паруются в нем и мечут икру. Чтобы наблюдать за рыбами, достаточно поднять крышку цилиндра, а когда рыбешки совершенно разовьются, то гончарный цилиндр со всем гнездом вынимается из воды, подставляется под него кастрюля или банка величиной несколько больше против него, и переносится в бассейн, где вовсе нет рыбы. Снаряд этот был выставлен в 1884 году на сельскохозяйственной выставке в Одессе.

Макроподы в аквариумах живут довольно долго: по 8, по 10 и даже более лет и гибнут большей частью или от недостатка ухода (чересчур холодной воды, недостатка пищи), или от взаимных драк (главным образом во время нереста), следствием которых бывают то выкусывание глаз, то прокусывание живота, то сильные раны от острых камней аквариума и т. п. тяжкие увечья, ведущие за собой смерть. Кроме того, макроподы гибнут еще от грибка и болезни, состоящей в опухании всего тела и слезании на опухших местах кожи. Лучшим средством против последней болезни служит засаживание аквариума жесткой осокой, о которую рыбки трутся и таким образом избавляются от покрывающей их тело вредной слизи. Средство это, придуманное еще Карбонье, спасло первых привезенных в Европу макроподов, большинство которых заболело этой болезнью при привозе из Китая. К нересту бывают способны, как кажется, только молодые самцы, а затем, по прошествии 3—4 лет, теряют эту способность.

В настоящее время макроподы уже не редкость, но, к прискорбию, все, как встречающиеся в продаже, так и имеющиеся у любителей, уже далеко не те прелестные расписные рыбки, какими были первые привезенные в Европу макроподы, а простые, серенькие, со слабыми кирпично-красными и синими полосками.

Главными причинами этого изменения, как мне кажется, надо считать недостаток силы освещения нашего северного солнца, а отчасти, быть может, и отсутствие перемены крови, так как все ведутся от нескольких пар, привезенных еще в 70-х годах.

Райская рыбка.— Macropodus ocellatus Cunt. Polyacanthus opercularis L. (рис. 7.23)

Под таким названием была привезена в 1893 году из Китая рыбка, которая оказалась родственным видом с обыкновенным макроподом. Главным отличием ее от него служат только необычайно длинные плавники и более яркая окраска тела, так что существует даже предположение, что это ни более ни менее как искусственно выведенный, наподобие золотой рыбки, китайцами макропод и что прародителем его служит наш же обыкновенный. Это же предположение получило подтверждение и в результатах помеси этой рыбки с макроподом, давшей обильный приплод.

Что касается до окраски, то в обыкновенное время тело ее оливково-коричневое с коричневыми и черноватыми пятнами и поперечными полосами. Ко времени же нереста полосы эти становятся синими, а на жабрах появляется ярко-зеленое, окаймленное оранжевой каймой пятно; хвостовой плавник делается красным с синей и желтой росписью, спинной плавник тоже красным; остальные — серовато-желтыми с черными мраморными разводами, и все тело блещет такими металлическими переливами, что трудно описать.

В остальном, т.е. в нересте, уходе за мальками и т.п., ничем от макропода не отличается.

К нам в Россию рыбка эта почему-то попадает очень редко, хотя разводится очень легко и в Германии встречается даже чаще, чем обыкновенный макропод.

Гурами.— Osphromenus olfax Cuv. (рис. 7.24)

Гурами — рыбка родом из Кохинхины, где она водится как в медленно текучих речках, так и в прудах со стоячей водой. В последних ей живется даже лучше, в особенности если они густо заросли водяными растениями. Кроме Кохинхины, она встречается также еще в Нидерландской Индии, Китае и на острове Reunion, но эти страны не составляют ее настоящего отечества: здесь она была разведена искусственно и прижилась благодаря только сходству условий жизни на родине.

Форму тела гурами имеет, как показывает наш рисунок, эллипсоидальную, т.е. форму растянутого круга, голову короткую, сжатую с боков, рот небольшой, снабженный мелкими, острыми зубами, и нижнюю челюсть немного выдающуюся. Спинной плавник ее замечателен тем, что лучи его складываются и могут совершенно скрываться в бороздке, идущей вдоль всей спины, вследствие чего рыбка эта может беспрепятственно проплывать среди самых мелких разветвлений растений. Этим же свойством, хотя и в меньшей степени, обладают и лучи заднепроходного плавника. Хвостовой плавник округлен, а грудные представляют собой две тонких усовидных нити с коротенькими придатками по бокам, превосходящие длиной своей длину тела гурами и обладающие чрезвычайной подвижностью. Рыбка может направлять их куда ей вздумается: и взад, и вперед, и вбок. Придатки эти, по всей вероятности, представляют собой весьма чувствительные органы осязания, нечто вроде щупальцев или усиков насекомых.

Цветом гурами очень изменчив: обыкновенно коричневато-черный с золотистым отливом и синевато-зелеными, идущими поперек тела полосками, зимой он становится совсем тусклым, грязным, а самые полоски совершенно исчезают; но зато ко времени нереста одевается в столь яркие цвета, что не только не уступает макроподу в красоте, но даже еще превосходит его.

Принадлежа к одному семейству с макроподом, гурами разнится от него, однако, не одним внешним видом, но также и внутренним строением. Он обладает гораздо более сложным, лабиринтообразным, сообщающимся с жабрами органом, который дает ему возможность, как говорят, выходить из воды, оставаться некоторое время на воздухе и даже ползти, в случае надобности, по берегу, чему отчасти подмогой служат вышеупомянутые придатки. Этот же лабиринтообразный орган, по словам доктора Винсона, наблюдавшего нравы гурами в обширных писцинах на острове Бурбоне, служит ему для моментального выкачивания воды, набранной ртом, и облегчает схватывание и втягивание предметов, находящихся на дальнем от его рта расстоянии. «Попробуйте,— говорит Винсон,— бросить гурами крошку хлеба, и вы увидите, с каким странным движением челюстей и прищелкиваньем он проглотит ее». (Последнее происходит от удара жидкости о внутренние стенки лабиринтообразного органа.) Если же пустота в этом органе не наполнена, то рыба не проглатывает добычу, а выбрасывает ее обратно и заглатывает ее снова лишь после того, как сделает глубокое вдыхание. Такой оригинальный способ глотания заметили даже и негры на Бурбоне и объясняют его тем, будто гурами сначала попробует пищу — не отравлена ли она или не насажена ли она на крючок, а затем только уже глотает.

Гурами достигает на родине иногда очень больших размеров. Так, дю Пети-Туар, посетивший в начале нынешнего столетия Ост-Индские острова, видел экземпляры, имевшие до аршина длины и весившие более полупуда.

Гурами очень долговечны: наблюдали такие факты, что гурами, прожив больше 30 лет, не достигали полного своего развития.

Гурами принадлежит к числу немногочисленных рыб, строящих для своего потомства гнезда; они делают их из воздушных пузырьков в эпоху нереста, который в наших странах бывает большей частью около конца июня или начала июля.

С наступлением этого времени самцы окрашиваются в самые яркие цвета: плавники их отливают радугой, грудь блестит лазурью, извилистые, идущие поперек тела линии — металлической зеленью, заднепроходный плавник становится сине-стального цвета с извивающейся вдоль всех зазубрин и зигзагов его оранжевой каймой; спинной плавник также становится сине-стального цвета, но с широкой белой каймой, а оба усовидные грудные плавника, обыкновенно черные, получают такую ярко-огненного цвета окраску, что кажутся как бы раскаленными.

Нарядившись в свои роскошные одежды, самец выставляет вперед свои как жар, горящие усовидные придатки и отправляется искать себе подругу жизни, предварительно вступая в ожесточенный бой со своим братом самцом, идущим на такие же поиски.

Самки между тем, забившись в уголок, с любопытством смотрят на состязание героев и, сгорая от нетерпения, ждут исхода битвы, так как до окончания ее ни одна из самок не смеет приблизиться к самцу, а если какая-нибудь шальная, увлекшись, вздумает ворваться на место поединка самцов, то возвращается обыкновенно со стыдом, вся избитая и израненная.

По словам Карбонье, в критические минуты боя самкам позволяется только делать скачки из воды, что они и проделывают ежеминутно, выжидая, что какой-нибудь самец, почувствовав необходимость в кислороде, вздумает тоже подняться на поверхность воды.

Наконец, губы самого красивого из самцов начинают сильно распухать; и все остальные, как бы почувствовав себя побежденными, не смеют более приближаться к нему; краски их чудного одеяния мгновенно меркнут, и на арене остается один лишь победитель, сияя ни с чем не сравнимым блеском и поражая всех быстротой и ловкостью своих движений. И самки, с своей стороны, тотчас же признав в нем своего властелина, не спускают с него глаз и стараются держаться к нему как можно ближе. Но из них красавец выбирает себе одну, начинает вокруг нее больше всего увиваться и при приближении к ней как-то особенно изгибается.

Так происходят любовные поединки гурами в аквариуме. В свободном состоянии они, конечно, должны быть несколько иные, так как, по всей вероятности, самцы, побежденные в одном месте, вступают в новое состязание в другом, с другими соперниками и, в свою очередь оставшись победителями, получают в награду желаемую самку. Понятно, что такие поединки в аквариуме мыслимы лишь в том случае, когда в нем несколько пар рыб; если же их только одна пара, то вслед за расцвечением брачного наряда следует обыкновенно только преследование самки самцом, а затем и победа.

Итак, избрав себе самку по вкусу, самец немедленно приступает к постройке гнезда, которое он делает так же, как и макроподы, из пузырьков воздуха, но только с большим затруднением, так как у макропода очень сильно выделяется изо рта скрепляющая слизь, и он прямо выпускает слой пены, образующей гнездо, а гурами, выделяя эту слизь в очень слабом количестве, приготовляет материал очень хрупкий, который не весь может идти в дело.

Чтобы поправить дело, он спускается в глубь воды и сосет там известные ему нужные водяные растения (у нас нитчатку), способствующие выделению слизи, подобно тому как пряности и табак способствуют выделению слюны и желудочного сока у человека. И только насосавшись и нажевавшись их, снова возвращается на поверхность и продолжает свою работу.

Построенное им гнездо походит на гнездо макроподов и имеет пузырчатый вид. Сидя под ним, он старательно его охраняет и позволяет приближаться к нему только избранной им самке. Далее следуют такие же игры с самкой, как и у макропода, и наконец первый помет икры, а за первым второй, третий и так до 40 раз в какие-нибудь три часа времени.

Так как выметанные икринки бывают одинакового веса с водой и расплываются в беспорядке по всему аквариуму, то гурами всплывает на поверхность и, набрав большой запас воздуха, становится под самыми икринками, затем, натужившись, выпускает из себя в виде струй несколько сот мелких, как пыль, пузырьков, которые, обхватив икринки, поднимают их на поверхность. Любопытно также, что, выпустив эти струи, сам гурами исчезает в них, как в тумане, а когда туман этот рассеется, появляется в восхитительном фантастическом наряде, усеянный по всем шероховатостям чешуек, по жабрам и всем лучам плавников тысячами тончайших, как пыль, воздушных жемчужинок.

Число выметываемых самкой гурами икринок обыкновенно равняется 2—3 тысячам, но так как из этого числа бывает оплодотворена лишь незначительная часть, то мальков из них выводится не более одной трети.

Малек вылупляется из икры на 3-й или 4-й день, первые три дня плавает животом кверху и имеет вид шарика с маленьким хвостиком; затем в промежуток следующих трех дней желточный пузырь втягивается и на 6-й день по выходе из икры малек начинает уже быстро плавать. За выведшейся молодью и здесь, как у макроподов, следит сам отец. Как нянька, носится он по аквариуму, старательно высматривает по всем сторонам, не укрылись ли где его птенцы, и тщательно собирает их в колыбельку, загоняя упрямцев только что описанными струями воздушной пыли. Вообще первые дни жизни малютки гурами проводят на поверхности воды под строгим надзором неустанно бодрствующего родителя, дозволяющего им беспрепятственно вдыхать в себя столь необходимый для их существования воздух. Но по прошествии 10 дней они лишаются нежных родительских попечений и уже предоставляются самим себе.

Молодые гурами растут очень быстро и даже в неволе, в аквариуме, в 60 дней достигают роста в 3 сантиметра, к концу первого года 7—9 сантиметров, а к началу третьего 15—16 сантиметров. Впрочем, такой быстрый рост возможен только при ясной солнечной погоде; зимой же. когда ночи бывают длиннее дней, рост рыб приостанавливается и не может быть возбужден уже никаким искусственным повышением температуры воды.

Гурами любит, чтоб вода в аквариуме была неглубока, чтобы температура ее постоянно была 20—22° по Реомюру; чтобы она как можно реже менялась, но в то же время чтобы и как можно больше была насыщена кислородом; затем, чтобы в аквариуме было много растительности, много темных убежищ, а главное, чтобы грунт его был мягкий, илистый или глинистый, одним словом, такой, в который рыбка могла бы без затруднения погружаться и прятаться.

Hosted by uCoz